Ад закрыт. Все ушли на фронт

Кто-то лежал ничком, вокруг принявшей странную форму головы расплывалось темное пятно по ворсу ковра. Профессор огорченно вертел в руках, созерцал обломки деревянного распятия. При виде Пети он бросился навстречу, разведя руки – прямо с обломками дерева:

– Пьер! Какое счастье, вы живы! Я вас оплакал уже много раз!

Профессор был голодный, отощалый, чудесная седая шевелюра сбилась мерзкими колтунами. Но здоровый, жилистый и сильный.

– Вас очень мучали?! Чем вас кормили?

– Что вы! Я сам готовил пищу для себя и этих… – профессор пощелкал пальцами, подбирая выражение. – В общем, для этих болванов. Если меня и мучали, то в основном идиотскими разговорами о скором наступлении то ли мирового коммунизма, то ли монархии под скипетром потомков Иисуса Христа. У меня нарушилось пищеварение от этого потока демагогии! Представляете, совершенно не мог есть твердого сыра! От пармезана сразу начинался запор, и никакие помидоры не помогали!

– Они вам покупали пармезан?!

– Конечно. Они покупали мне все, что я просил… На мои же деньги, что характерно! И вот что – расскажите мне о себе. Что происходило в мире – я же ни о чем понятия не имею.

– Он сам убил этого человека, – Аах Юн ткнул пальцем в лежащего навзничь. – Молодец! Дурак стал стрелять, и тогда старик ударил его дубинкой по голове… Дубинка сухая, поэтому сразу сломалась, – добавил он с явным сожалением.

– Да! Распятие разлетелось… Жаль, ничего другого не было под рукой… А ведь это вещь восемнадцатого века!

– Ты его убил. – Аах Юн не позволил увести себя в сторону. – Поэтому я оставляю его вам. Но того, у двери, убил я, и мы его заберем. Ты против?

– Нет… Но только зачем вам этот труп?

– Не все люди моего рода охотились, но все они хотят есть, – проницательно заметил Аах Юн.

Профессора передернуло, глаза у него потемнели.

– Лучше возьмите что-то на память! Вот, вам вроде нравилась гравюра…

– Самую лучшую память оставляет череп врага, когда муравьи съедят все лишнее. А тут, – Аах Юн ткнул пальцем в гравюру, – тут все нарисовано неправильно. – К изумлению Пети, дальше Аах Юн высказался в стиле, от которого залился бы краской самый завзятый матюгальщик. Пете сделалось крайне неловко, а вот профессор заинтересовался, кажется, даже заспорил…

– Нам пора, – бесцеремонно прервал его Аах Юн. – Если хочешь говорить, приходи к нам в пещеру. Вот он знает дорогу.

С этими словами Аах Юн ткнул пальцем в Петю и растворился в воздухе: с такой скоростью, что глаз не заметил. Исчезли и его спутники, и действительно труп, мученически запрокинувший мертвое лицо у двери.

– Какие чудесные люди! Вы нас и правда познакомите?!

– Пожалуйста… А где ваши коты, профессор?

– Коты… – Лицо профессора задрожало. – Это ужасно – они сразу убили и Ромея, и Норманна. Креста на них нет, на негодяях… А вы где были? Вы попали в Германию? Как Вальтер? Они и правда восстали? Вы остановили их, но как?!

Профессор все говорил, говорил, прыгал с темы на тему, ни на чем не задерживаясь долго. Петя понимал – ему необходимо выплеснуть кошмар этих недель, да и просто узнать – что происходило в мире? Ведь он неделями сидел под арестом, слушая только бредовые разглагольствования про мировой коммунизм.

Петя прошелся по кабинету. Грязный, запущенный, он требовал не одной пары женских рук, большого количества горячей воды, нескольких часов активной уборки. Жаль распятия темного дерева, оно навсегда испорчено; вот картина, изображающая лунную ночь, вот они, кресла и диваны, журнальный столик с настольной лампой.

Больно укололо воспоминание о Жаннете. Он чувствовал, что потери этой войны ожесточили его. Слишком много людей погибло, начиная с месье Дуча, чтобы можно было жить так же, как до этих нелепых смертей. Вот и Жаннету он не то что забыл… Просто давно не думал о ней за нагромождением всего. А ведь еще далеко не все сделано…

«Вальтер! – позвал Петя. – Вальтер!»

«Я здесь!» – Голос друга зазвучал в Петиной голове, словно Вальтер стоял где-то рядом.

«Вальтер, я говорю из кабинета профессора. Мы победили. Много новых смертей, много плохого. Но главное – мы победили!»

«На твоей родине мы тоже победили, Петер. Тут идет гражданская война, но, кажется, скоро конец… Я еще много времени проведу в России. Ты уже знаешь, что произошло на юге, у Дуча?»

«Пока нет… Надо будет пойти посмотреть…»

«Конечно! Тем более, порталы теперь опять наши. Я позвонил твоему отцу и деду. Они… Петер, я не могу даже словами сказать, что ты для них значишь – ты ведь единственный в семье. Приемыш ты или нет, они тебя страшно любят. Там еще одна девица звонила, когда узнала, что ты жив. Дать ей твой парижский адрес?»

Слава Богу, что отец и дед знают – он жив! Таня… Говоря по правде, последнее время Петя о ней просто забыл.

«С девицей потом разберусь сам (и стоит ли разбираться? – подумалось). Вот за родителей – спасибо… Спасибо, Вальтер!»

«Не за что… Ты бы ведь сделал для меня то же самое».

Петя невольно заулыбался: Вальтер чисто по-немецки ставил точки над i. А ведь дело не ждет, жизнь продолжается… Да что «продолжается»! Жизнь бьет ключом, как струя крутого кипятка!