Ад

Маленькие мухи, curtonevres, неотступно преследуют тело за несколько минут до смерти… Я их услышу. Определённые выделения указывают им на неотвратимость события, которое скоро им предоставит в беспредельном изобилии пищу для их личинок и, отяжелевшие от яиц, они уже настойчиво стремятся отложить яйца в ноздри, в рот и в уголки глаз.

Едва жизнь прекратилась, в изобилии появляются другие мухи. Как только слабое веяние разложения становится ощутимым, появляются ещё мухи: синяя муха, зелёная муха, научное название которой Lucilia Coesar, и большая муха с грудной клеткой в белую и чёрную полоску, которую называют «большая саркофажница»[40]. Первое поколение этих мух, привлечённых ужасным сигналом, может только из себя одного создать в трупе семь или восемь поколений, которые продолжаются и скопляются в период от трёх до шести месяцев: «Каждый день, — отмечает Меньен[41], — личинки синей мухи увеличивают в 200 раз свой вес…» Кожа трупа тогда жёлтая, слегка отливающая розовым, живот светлозелёный, спина тёмно-зелёная. Или, по крайней мере, таковыми будут их цвета, если это не происходило в тени.

Затем разложение меняет природу. Это масляная ферментация, которая производит жирные кислоты, обыкновенно называемые трупным жиром. Это сезон кожеедов, — плотоядных насекомых, которые порождают личинки, снабжённые длинными волосками, — и мотыльков: огнёвки-аглосса. Личинки кожеедов и гусеницы огнёвок-аглосса имеют особенность, заключающуюся в том, что они могут жить в жирных веществах, «которые плотно формуются, как сало, в глубинах гробов»; некоторые из этих веществ будут кристаллизоваться и сиять как блёстки, позже, в окончательном прахе.

Вот теперь очередь четвёртого отделения. Оно сопровождает казеиновую ферментацию и состоит: из мух, pyophilas, которые предоставляют своих червей сыру — червей, узнаваемых по характерным прыжкам, выполняемых ими, из coléoptères, corynètes.

Аммиачная ферментация, чёрное разжижение плоти, вызывает пятое вторжение: в нём участвуют мухи, lonchéas, ophyras, и phoras, столь многочисленные, что на эксгумированных в течение этого периода трупах черноватые останки их хризалид появляются, по выражению одного судебно-медицинского эксперта, «как панировочные сухари на свиных окороках», и что множество мух вырывается из гроба, когда его приходится снова вынимать и когда его открывают на этой стадии. Разложение с обращением в чёрную жидкость является также предпочтительным для жесткокрылых насекомых: мертвоедов и девяти видов жуков-могильщиков.

Теперь гниение почти выполнило своё дело. Начинается период высушивания и мумификации трупа под покровами и оболочками, накрахмаленными студенистыми жидкостями предыдущего периода. Всё, что остаётся от мягкого вещества, от органической массы, мучнистой и рыхлой, и от аммиачных мыл, пожирается другим видом животных: клещами, круглыми и крючковатыми, едва видимыми невооружённым глазом. Каждые пятнадцать дней их число увеличивается в десять раз: вначале их было двадцать; через два с половиной месяца их два миллиона.

За клещами следует седьмое вторжение. Это разновидности моли, огнёвки-аглосса, которые уже появлялись в момент выделения жирных кислот, потом исчезли. Они обгладывают, распиливают, измельчают похожие на пергамент ткани, связки и сухожилия, — превращённые в жёсткое вещество, на вид смолистое, — а также волосы на теле, волосы на голове и ткани. Мёртвое тело имеет золотистый, бронзовый цвет и издаёт сильный запах воска.

Наконец, через три года, последнее множество обработчиков. Что же пожирают они? Всё, что остаётся, всё, до останков насекомых, которые, в личиночном состоянии, следовали друг за другом на трупе. Высшим уничтожителем является чёрное жёсткокрылое насекомое, научное название которого tenebrio obscurus.

После него не остаётся больше ничего, кроме, вопреки ему, нескольких останков от останков вокруг белеющих костей и маленькой компактной массы в глубине черепной коробки. Эта разновидность зернистого коричневого перегноя, который пудрит человеческий камень и который можно бы было считать последним остатком плоти, всё же им не является. Это скопление скорлупы, куколок, хризалид и экскрементов последних поколений насекомых-пожирателей.

Прошли три года. Всё кончено. Создание, которое было обожаемым и которое само обожало, полностью вернулось за три года в минеральный мир. Смрад исчез; это был последний признак жизни; он улетучился, увы, и даже нет больше скорби.

И всем жителям мира придётся пройти через это спустя несколько лет. С тех пор, как я размышляю, возможно, четверть часа, тысяча человеческих существ умерли на поверхности мира.