ac0846a334c74b76bf3c8ff10e16ffdc

Ведь боги бессмертны…

Ведь так,

Божественный Юлий?

Около пятисот лет назад…

И всё же, Сонг мог поклясться, что этот день был крайне странным. Начиная с заплаканных глаз Лори — их медика — и заканчивая тем, что Андреа стоял в камере Драхомира и думал, как помочь ему сбежать. В первом было удивительным то, что Лори вообще могла плакать, впрочем, возможно, это были какие-то глупые капризы. Вроде того раза, когда она сбежала в падишахи к Чёрному князю. Во втором случае удивительным было то, что Андреа вообще додумался до такого безумия. В конце концов, Драхомир заслужил ту боль, которая его теперь не покидала. Он был братоубийцей, ренегатом, ублюдком, полукровкой, герцогским палачом и… Вообще-то, Драхомир был хорошим другом. Вот не повезло же ему — влюбиться в эту девчонку из оборотней. И он не был своим отцом, чтобы заставить весь Интариоф принять эту девушку к себе. Сонг знал, что настоящей матерью Драхомира была осмальлердская ведьма. Женщина крайне неприятная, пусть и довольно симпатичная. Она была третьей женой Киндеирна и получила бессмертие взамен на сына, которого довольно быстро отдала мужу. Однажды Сонг её видел. И, пожалуй, не мог не признать, что во многом Мир походил на неё — хотя бы своим постоянным враньём. Без лжи он никогда не мог прожить больше, чем пару часов. Его мать тоже всегда была такой. А ещё — наглой, безудержной, злой. И весёлой. И Андреа жутко скучал по тому времени, когда и Драхомир был таким. Тогда не случилась ещё вся та история с предательством и Сонмом. Тогда ещё всё было вполне хорошо.

Сейчас они оба находятся в подземных камерах уровня Раджнор. В тюрьме Интариофа, предназначенной для худших преступников. В тюрьме, которая имела далеко не самую лучшую репутацию (как, должно быть, это странно звучит). Правда, Драхомир здесь узник, тогда как Сонг — тюремщик. И Андреа признаётся сам себе, что, пожалуй, заслуживает тюрьмы не меньше. Он творил зла не меньше, предавал не меньше, убивал не меньше — просто был более осторожен. И лжив. Несмотря на то, что лживостью из них двоих всегда отличался Мир. Лживостью и скрытностью. О Сонме в Интариофе узнали уже тогда, когда Драхомира не оправдал бы даже Киндеирн. О цитаделях холода и Фальрании в Интариофе узнали лишь тогда, когда Драхомир несколько сотен лет пробыл в тюрьме. А о том, что Деифилия на момент смерти носила под сердцем ребёнка, не знал уже и сам Мир. Сонгу думается, что если бы ренегат узнал об этом, никакие стены бы его не удержали здесь. Во всяком случае — тогда. Драхомир всегда был достаточно умён и находчив, чтобы выбираться из любых переделок. И если бы только он знал о Дее… Андре не был уверен, что в таком случае Малус был бы жив сейчас. Впрочем, и сам Сонг вряд ли бы выжил, если бы Драхомир гневался на него. Тогда. Сейчас Мир был в не самом лучшем состоянии, чтобы суметь перехитрить их всех. Впрочем, недооценивать его было бы последней ошибкой, которую Сонг успел совершить в своей жизни.

Андреа задумчиво смотрит на руки своего бывшего лучшего друга. Ожоги не проходят. Впрочем, даже если бы это был бы не тот огонь — Якобина повторяла эту пытку почти что каждый день. Да что там говорить — Сонг порой и сам не мог удержаться от того, чтобы не испытать эту дрянь на Драхомире. Ожоги от того огня не заживали даже на Мире. И ни на ком другом. Эту дрянь называли «огнём Киндеирна», потому что алый генерал наиболее часто её использовал в сражениях. Это было и изобретением старого демона. Андреа и Мир, когда были ещё детьми, не раз видели в лабораториях Киндеирна котлы и склянки с этим жутким варевом. И не раз пробирались туда, несмотря на строгий запрет. Впрочем, как порой Сонгу казалось, запретов для Мира просто не существовало — Киндеирн был весьма строг, но своего старшего сына он любил слишком сильно, чтобы серьёзно на него сердиться. Андреа не раз замечал это. И не раз пользовался в детстве тем, что за шалости с Драхомиром могли и не наказать вовсе, если Киндеирну нравилась проделка. Это было весьма полезно. Во всяком случае тогда, когда Сонг чувствовал себя таким одиноким…