ac0846a334c74b76bf3c8ff10e16ffdc

— Лучше злись на себя, — усмехается жёстко Сонг. — Разве не ты один виноват во всём, что произошло с ней?

Это оказывает именно то действие, которого Андреа ожидал — Драхомир начинает смотреть скорее затравленно, нежели зло. А это означает лишь одно — ближайшие пару часов можно не опасаться, что он будет вести себя слишком буйно. В случае их побега — самое нужное, что только можно представить.

Впрочем, это, должно быть, было ужасно подло — таким образом напоминать бывшему лучшему другу о совершенно жуткой девушке, в которую тот по какой-то неведомой причине был влюблён. Но это самый быстрый способ, каким только можно вывести Драхомира из состояния равновесия — да, крайне подло, крайне низко, но… Что поделать? Андреа Сонг не собирался испытывать какие-либо угрызения совести — которой у него не было — по этому ничтожному поводу. В конце концов, какая разница из-за чего конкретно Миру будет плохо? Да ему постоянно теперь паршиво! А Сонгу переживать из-за того, что Астарну стало плохо именно из-за него, что ли? Да его состояние, вообще, было не слишком важным в той ситуации, в которой они очутились. Нужно было выбраться с Раджнора. Куда-нибудь — хоть в Осмальлерд. Это был вполне неплохой вариант, между прочим — там было тихо, спокойно… Кроме севера мира, где шла война магов с вампирами. Впрочем… Андреа Сонг три дня думал над тем, куда можно сплавить Драхомира после побега. Вирджилисская цитадель была вполне неплохим местом. Пусть и о многом демону напоминала. Когда-то давно ведь Хелен убила сердце этой цитадели — девушку по имени Сабаот. А брат этой девушки и поспособствовал в дальнейшем поимке всего Сонма. Андреа усмехается и думает о том, что Абалим иногда умел быть злопамятным — когда ему это было нужно достаточно сильно. Пусть Абалим и не был тем, кто убивал ради собственной выгоды, как Саргон, тем, кто убивал ради веселья, как Танатос, или тем, кто убивал просто так, как Асбьёрн.

Деифилия… Девушку звали Деифилия… Андреа прекрасно помнил её — с того первого знакомства на Эннуи, когда уставший и безответственный Драхомир задремал, они друг другу не понравились. Деифилия была самой настоящей стервой. Эдакой ледяной красоткой. Наверное, именно это в ней Сонгу так не нравилось — слишком уж она напоминала ему этим госпожу Элину… Холодная, умная… От такой бежать нужно было сразу, как только ты её видел. Принципиальные барышни и дамы, вообще, люди весьма скверные. Кто угодно их лучше. Да тот же Танатос намного лучше — он, может, и двуличная дрянь, но… Он это хотя бы признавал.

— Ты болен, Драхомир, — смеётся Сонг, произнося имя демона нараспев. — С чего ты решил, что тебя когда-нибудь отсюда выпустили бы, если не я?

Драхомир смотрит на Андреа зло. Нет, даже — безумно. Впрочем, разве не безумец он, коль выбрал себе такую судьбу, когда было столько различных возможностей? Когда можно было делать всё, что только душе угодно — выбрать вместо всего этого девушку-оборотня из Осмальлерда? Нет… Андреа Сонг решительно этого не понимал…

Он чувствует, как бывший друг вырывается из его рук, как решительно отходит в сторону. Почти так же, как было до тюрьмы. С невозможной злобой в глазах смотрит на него… Да… Драхомир был всё тот же — невозможный, неистовый… Пожалуй, именно поэтому он и снискал такую славу, которую имел по всей вселенной. Потому что мало кто мог сравниться с ним в этой злобе. И даже на то, что после всех пыток Якобины Мир ослаб настолько, чтобы не справиться с Андреа, лучше было не рассчитывать. В конце концов, у Сонга никогда не было таких хороших учителей и наставников, каких выбирал своим сыновьям старый Киндеирн.

Нет… Андреа достаточно умён, чтобы не поддаться на провокацию, чтобы не сдать сейчас страже их обоих. Кто-то же из них двоих должен быть умным. И Мир в своём полубезумном состоянии на эту роль категорически не годился. Он, вообще, в таком состоянии годился… Разве что с голыми руками против кого-то в бой бросаться. И, зная его, вполне возможно, что Мир бы в этой схватке победил. Но, впрочем, Андреа Сонг совсем не собирался испытывать судьбу. Не тот сегодня был день. Вовсе не тот.

— Ты мразь, Сонг, — выплёвывает Драхомир.

Весьма ожидаемо. Нет, правда — это Андреа Сонгу говорил каждый второй собеседник при каждой второй встрече. Остальные обращались на «вы». Но каждый день Сонг слышал это обращение к себе — так или иначе. Кто-то говорил прямо, вот так же, как сейчас говорил Драхомир, кто-то шептался за спиной… Впрочем, это вряд ли так уж важно, чтобы слишком много внимания обращать на это.