Аарон

Ее глаза — тусклые от ночных размышлений — на мгновение оживились.

— Все — все?

— Да.

— Да как же он может сделать все, что угодно, если я не поставлю его на костер и не положу продуктов?

— Это же Магия, помните? Живой уровень.

— Живой, — эхом отозвалась Райна, глядя на невзрачную на вид посудину.

— И кое‑что еще.

Ей протянули фонарик с длинной ребристой ручкой и круглым спереди стеклом.

— Зачем?

— Пригодится, я знаю.

— Спасибо.

Вновь удивленная теплотой гостеприимного хозяина, Райна упаковала переданное в рюкзак.

— Когда дойдете до Портала в Черный лес, котелок оставьте у входа — в других местах он все равно работать не будет.

— А фонарик?

— Оставьте себе. На память.

— Спасибо.

Ей было приятно. То, что к ней подошли, — не забыли и отдельно попрощались. И то, что Марика, когда уже уходили, сказала: "Приходите, когда вам захочется. Мы будем ждать". И посмотрела ни на ассасина, стратега или "телохранителя" — она посмотрела на Райну.

Та, смущенная, молча кивнула.

(Sia — Unstoppable)

Вниз по склону, потом поворот.

Оступился — вставай и иди.

Цель, конечно, удачный исход,

Но важней то, что ждёт по пути.

На развилке — сомнения прочь.

Где подсказки? Давай, заслужи!

Голос внутренний может помочь.

Не другим, а себе докажи,

Что есть повод гордиться собой,

И, чтоб не было в мире вокруг,

Для себя ты любимый герой,

Ты себе самый искренний друг.

И тогда покорятся пути,

Ясным станет опять небосвод.

Будет легче перенести

Этот жизненно важный поход.

(автор: Марина Яныкина)

За ночь что‑то изменилось.

Шагающая позади Баала Райна чувствовала себя так, будто в ее старую программу умелой рукой вписали новые строчки кода, и система начала функционировать иначе — новые мысли, новые ощущения.

Райна. Просто Райна.

Этим утром она вдруг кое‑что осознала с кристальной ясностью — Аарон ее уже никогда не полюбит. Раньше — может быть. Но не теперь, не после того, что сказал ей вчера.

Наверное, от подобных мыслей должна была прийти боль, но почему‑то не приходила — внутри было тихо и пусто, внутри царил вакуум.

Он — живой человек, — не ее иллюзия, и он не принял ее такой, какой она стала после встречи с Джокером. Может, и хорошо? Хорошо, что он прочитал и узнал о ней все до того, как надел бы на ее палец кольцо и прошептал "люблю"? Как плохо было бы, случись все позже? Тогда бы она точно не пережила — точно не после того, как обрела бы его по — настоящему, а после потеряла опять.

А теперь все ясно — у Канна своя жизнь, у нее своя. Такая, какая есть.

Ассасин двигался сзади; хлюпала под ногами размокшая грязь, налипала на дорогие ботинки, чавкала под толстыми подошвами — отряд двигался туда, куда махнул рукой проводник.

Ни "хорошая" и ни "плохая" — просто Райна.

А ведь Майкл был прав — суть заключается в другом: не в том, полюбит ли ее Аарон, а в том, сумеет ли теперь Райна полюбить саму себя? Такую, какая есть? Сумеет ли стать себе другом, сумеет ли простить ошибки и двигаться дальше?

Она ведь никогда не пыталась. Ни разу не сказала себе "молодец", всегда лишь стыдилась, всегда находила в себе недостатки — зачем? Да, не идеальная, да, не безгрешная.

Райна, просто Райна.

Если бы не вечерний разговор с Майклом, она до сих пор бы преследовала Канна по пятам, пыталась бы ему что‑то объяснить, доказать, переубедить. Захлебываясь слюной бы твердила, что не виновата, что это все обстоятельства, что она… хорошая.

Для чего?

Человек, который хотел бы увидеть в ней хорошее, уже увидел бы. А тому, кто увидел лишь плохое, ничего не доказать.

И не нужно.

Нет, не котелок или фонарик стали ей подарком — настоящим подарком для нее стала встреча с Майклом — человеком, который сумел что‑то изменить в ее сознании. Не зная ее, просто сразу принял без сарказма и обвинений — принял тепло, с пониманием. Не безгрешную. Своим примером дал понять, что людское отношение может быть иным — не базироваться на том, сделал ты что‑то "правильно" или "не правильно", а строиться на "ты просто есть и потому уже хороший". Потому что ты — человек.

Она никогда не пыталась смотреть на себя с этой точки зрения.

Жаль. Как жаль, что не видела себя с этой стороны раньше…

Разве вправе ее кто‑либо судить? Разве вправе судить кого‑то она сама? Упрекать за ошибки, хвалить за то, что кто‑то оправдал ее ожидания? Ведь никто ей ничего не должен, как никому ничего не должна и она сама. Ни ассасину, ни Баалу и ни Канну.

Никому.

Я себя люблю. Даже такую, с ошибками…

А ведь она никогда даже не пыталась себя полюбить — сбегала. После того, что совершил с ней Джокер — после того, что она позволила ему совершить, — Райна нашла простой, но неправильный выход из ситуации — она сменила имя. Думала, станет Марго, и жизнь изменится, но не тут‑то было. Маленькая девочка внутри осталась той же самой — униженной, сломленной и недолюбленной. Без доброго слова, без капли теплоты, без поддержки в первую очередь от самой себя.

Одни упреки, всю жизнь одни упреки.

Странное утро. Мокрое, невзрачное, тусклое. Но именно этим утром ей вдруг захотелось стать другой — сильнее.