аа

Туристы виснут на его плаще, наперегонки пытаясь сфотографироваться в пабе «Восемь Жизней из Девяти». Джек их распугивает, гремя пластмассовой аппаратурой, как бутафорскими веригами. Хозяева отпускают собак побегать по эчмондскому выгону. Упыриха с Бес‑Френдом бредут по направлению к светильникам жилых домов… А что, если чистилище – не жар в венах и не бесконечная жуткая тьма, а какое‑нибудь другое, в равной степени жестокое наказание? Как, например, семейная прогулка или каникулы за городом.

Или погоня за собственным братом по неприметным городам, торчание в унылом чистилище туризма – когда не хочется жить, а надо, – и снова погоня за этим Умопомрачительным Маньяком , годы спустя… по деревенским выгонам… по охраняемым лесным угодьям… через квантовое самоубийство…

А что – если – до сих пор просто везло? И вся эта научно‑математическая абракадабра не более чем ошибочное мировоззрение. Неполноценная религия. Дуракам везет, но однажды его везению все‑таки придет конец, и тогда мне больше не надо будет преследовать этого Блистательного Недоумка … из братской ревности… в хеллоуинскую ночь… в поисках квантового бессмертия…

И тут раздается пронзительный визг – режущий, как ножевая рана. Затем лай.

Слишком много лая.

Я поворачиваюсь вместе со всеми к выгону – перед «деревом‑виселицей» стоит женщина с собакой, ее глаза белы и широко раскрыты.

Над ней висит – свисает с нижней заскорузлой ветки – мертвый груз. Костюм в черно‑белую полоску, осветленные патлы трепыхаются на ветру, поднятый воротник скрывает под собой удавку.

Еще один трагический герой, последователь Вертера.

Еще один лемминг: шестой по счету в Эчмонде. Очередное подражающее самоубийство, очередной кластер после Бричфорда, новая горячая точка для послужного списка моего брата.

На этот раз я не закатываю глаза. Я просто их закрываю. Битл‑Курта не вернут к жизни никакие заклинания.

Да и никого из них не вернуть. Пусть я лицемер, но попадись мне этот Прославленный Трус и Прохвост , ох и надаю я ему по кумполу!

Уж тогда‑то я дам ему повод желать собственной смерти!

Но здесь, в этой жуткой тьме умирающей ночи, некоторые из нас – суицидных туристов или случайных леммингов – рождены, чтобы жить вечно.

Кит БьюиРутина

В восемь тридцать какой‑то мужик втаскивает в аптеку трех своих сыновей, швыряет три рецепта на стойку и требует пошевеливаться.

– Четыре часа в больнице проторчали. – Отбирает пачку жевательной резинки у младшего мальчишки. – Мне домой надо. В девять плей‑офф начинается.

Посередине каждого рецепта проштамповано большими черными буквами: «Амоксициллин». У каждого врача в больнице Гурона в кармане халата имеется отрывной блокнот с рецептами на антибиотики, в которые просто нужно вписать свое имя.

Отец почесывает красные пятна на шее. То ли сыпь, то ли (что, по‑моему, вероятней) бритвой порезался. Порезался и каждый день бреет поверху, снова и снова, – от этого только хуже.

Все чешет и чешет.

– Говорил же я медсестре, нам три рецепта на амоксициллин! Как в тот раз. И все равно пришлось прождать четыре часа и выложить сотню долларов – а докторишка всего лишь им в уши на пять секунд посмотрел.

Интересуюсь, часто ли у мальчиков воспаляются уши. Отец отвешивает подзатыльник среднему, набившему себе полный рот ваты, и отвечает:

– Третий раз уже за этот год.

У семидесяти пяти процентов детей к трем годам случаются ушные инфекции – из‑за более короткой евстахиевой трубы, соединяющей полость среднего уха с носоглоткой, бактериям и вирусам легче попасть в организм.

Уточняю, нет ли у сыновей насморка или кашля, а главное, температуры. Он шлепает старшего, чтоб не драл страницы из журнала «Спортс иллюстрейтед» (выпуск посвящен купальникам) и говорит:

– Давайте сюда лекарство и хватит уже столько вопросов задавать.

В основном ушные инфекции вызывают вирусы. Однако температура указывает на инфицирование бактериями, например, Streptococcus pneumoniae или Haemophilus influenzae , что может привести к мастоидиту, перфорации барабанной перепонки, а в редких случаях спровоцировать развитие менингита.

Распечатываю наклейки для каждой бутылочки лекарства, смешиваю три порции амоксициллина со вкусом жевательной резинки, возвращаюсь к стойке и, не поднимая головы, уточняю, остались ли еще вопросы.

Он кивает на итоговую сумму в окошке кассового аппарата: сорок пять долларов.

– Ага, чего так дорого?

Вываливает пригоршню мелочи на стойку и закуривает сигарету.

– Здесь нельзя курить, – возражаю я.

– Попробуй мне запретить! – Он выдыхает дым прямо мне в лицо.

Среди факторов риска в случае детских ушных инфекций называют инфекции верхних дыхательных путей, искусственное вскармливание вместо грудного, а также сигаретный дым.

Отец хватает у меня из рук пакет и вынимает из него две бутылочки.

– Одну только куплю. На всех хватит.