А наутро радость

– Анни, дорогая, сначала съешь ланч, пока я просматриваю спортивную страницу. – Он сидел в качалке, и его руки упали на неразвернутую газету.

Она покончила с сэндвичем и молоком, а Карл так еще и не взглянул на газету.

– Ты не собираешься читать о матче, Карл?

– Через минуту.

– У тебя такой усталый вид.

– Выдался хлопотливый уик-энд, – пояснил он.

Анни села у его ног.

– Дай-ка я сниму с тебя туфли, дорогой. – У Карла потеплело на сердце: от нее так редко можно было услышать ласковое слово.

Она сняла с Карла туфли и носки. Ей показалось, что у него горячие ноги, и она подула на них, чтобы охладить. Он посмотрел на нее сверху.

– Я люблю тебя, Анни, – тихо сказал он.

В ответ она обхватила его ноги и прижалась к ним щекой. Это была минута покоя – нежности – полного слияния.

Они не стали читать газету. Это был последний день их медового месяца, и им нужно было так много сказать друг другу. Они редко будут видеться в течение недели: ему нужно разносить газеты и работать в закусочной, а еще у него занятия и библиотека юридического факультета в промежутках между занятиями. Придется уходить в шесть утра, а возвращаться в восемь вечера. А дома он должен будет заниматься до десяти часов.

– Так что ты будешь редко меня видеть, – сказал Карл.

– Но я буду знать, что ты где-то есть.

– Тебе будет одиноко?

– Просто я буду скучать по тебе.

– Ты скучаешь по своей маме, Анни?

– Я слишком беспокоюсь о том, что она скажет о нашем браке.

– А как насчет отчима? Скучаешь по нему?

– Нет! – Ее «нет» прозвучало так резко, что Карл воздержался от дальнейших расспросов.

– А по братьям?

– Я скучаю по ним. Каждое воскресенье я водила их в кино и покупала мороженое в вафельных стаканчиках. Интересно, скучают ли они по мне? Будут ли плакать, когда мама им скажет, что я уехала навсегда?

– Ничего, любимая. Ты увидишь их снова. Может быть, они приедут к нам погостить в особняк губернатора.

– Ты в самом деле хочешь сказать, что станешь губернатором?

– А почему бы и нет? В этой стране никому не возбраняется мечтать. Ты будешь носить шелка и атлас, и я куплю тебе бриллианты.

– У меня уже есть бриллианты. – Она дотронулась до медальона.

– А жемчуга?

– Единственное, что я хочу, – это нефритовые сережки.

– А что ты знаешь о нефрите?

– Я читала историю об одной шпионке, и она всегда носила нефритовые серьги. Посмотри! У меня уже проколоты уши.

– Я всегда говорю: лучше дырка в ухе, чем в голове. Да, именно так я всегда говорю.

Карл повел ее ужинать в закусочную. Здание было длиной почти с квартал, и весь фасад сделан из зеркального стекла. Внутри было темно, освещена только длинная стойка в глубине. Поднимавшийся пар свидетельствовал о том, что еда уже в контейнерах. Девушки за стойкой, в белых униформах, с нарядными белыми головными повязками, переговаривались друг с другом.

– Почему нет посетителей? – спросила Анни.

– Еще не открыто.

– А как же попадаете внутрь вы, помощники официантов?

– Мы проходим через кухню. Однако нам лучше войти: мы должны поесть до прихода посетителей.

Они направились к кухне по проулку, пропахшему отбросами. Оказавшись внутри, Карл повесил пальто и поздоровался со всеми. В кухне пахло горячим жиром. «Вот почему от его пальто так пахнет», – подумала Анни.

Шеф-повар, который практически был хозяином закусочной, сидел один за маленьким столиком. Перед ним стояла тарелка с бульоном. Он выглядел театрально в своих белоснежных брюках, переднике, пиджаке и высоком колпаке шеф-повара. Карл представил ему Анни.

– Мистер Феликс из Голландии, – объяснил Карл.

Мистер Феликс галантно поднялся и снял свой белоснежный колпак. У него были густые седые волосы, чудесные и волнистые (точь-в-точь как у ангелов на рождественской елке), и седая эспаньолка. Он низко склонился над рукой Анни.

– Моя возлюбленная похожа на вас, – сказал он. – У нее в Чикаго кафе-кондитерская. Мы работаем и откладываем деньги, чтобы пожениться. А потом мы вернемся на нашу родину с деньгами и заживем там богато.

– Это чудесно, – сказала Анни. – Но мы не будем вас задерживать, мистер Феликс, ваш суп остынет.

– У вашей девушки доброе сердце, – сказал он Карлу. – А сейчас, Анни Браун, садитесь и поешьте со мной супу. – Она вопросительно взглянула на Карла, и он придвинул для нее стул. – Я схожу за супом для вас, – продолжал мистер Феликс, – а себе налью свежий. – И со своей тарелкой в руках он направился к большой черной кухонной плите.

– Но, Карл, он не пригласил тебя, – прошептала Анни.

– Протокол.

– Что это такое?

– Помощники не должны есть вместе с шеф-поваром.

Мистер Феликс вернулся с двумя тарелками супа, и Карл удалился.

– Суп! Это все, что я ем за весь день, – пояснил мистер Феликс. – Ведь я весь день дегустирую соус, пробую мясо, нюхаю цветную капусту, отщипываю кусочек пирожного. Вот почему я не могу все это есть. Только суп.

– Наверно, поэтому у вас такая хорошая, гладкая кожа и розовые щеки, мистер Феликс.

– Не такая хорошая, как у вас, – галантно ответил он. – Я жду вас, Анни Браун.

– Извините. – Она взялась за ложку.

Он подождал, пока она начнет есть, и тоже взялся за ложку.

– Вам нравится?

– Очень вкусно!