A&B

— Такое поведение — естественно. Любовь к своему ребенку — это настолько сильное чувство, что родитель готов на все, лишь бы его чадо было в безопасности и, по возможности, счастливо. И потому она как мать прыгнет на осколки, сорвется в пропасть, принесет какие угодно жертвы, лишь бы его спасти. Она и не подумает поступить как-то иначе. Это потрясающе. Есть еще много других чувств, но нет ни одного более сильного и чистого чувства. Конечно, не все и не всегда идет гладко. В этом мире живут и наркоманы, и аморальные личности, и психбольные, и другие, кто по каким-то причинам не любят своих детей, но, согласись, это скорее исключения подтверждающие правило, чем его опровергающие. Родители желают своим детям счастья и благополучия, и они готовы ради этого сделать что угодно. Араки, возможно, что когда-нибудь и мы будем на их месте.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я всего лишь хочу, чтобы ты понял, чего хотел бы твой отец. Ладно, думаю, мы достаточно проветрились, пошли дальше.

— Куда опять?

— Зайдем еще кое-куда.

Они пошли дальше по тропе и вскоре вышли за территорию парка, почти сразу попав на крупную автостраду, ведущую за город. Себастьян быстро поймал такси. Араки не услышал, куда именно они едут, но уже не стал спрашивать. В его голове и без того творился полный сумбур, а теперь ему и вовсе казалось, что его собственные мысли ему не принадлежат. Он не понимал, что происходит. Он, правда, делает все верно по отношению к отцу? Все, действительно, должно быть так? Теперь он в этом не уверен. Он просто уставился в окно и отрешенно наблюдал, как сменяется картинка за картинкой по ту сторону стекла, изредка вспоминая крики той девушки, взгляд архитектора и улыбку матери, спасшей свое дитя от осколков. Спустя минут двадцать они прибыли туда, куда планировал белобрысый.

Сначала Араки показалось, что их высадили на обочине ничем не примечательного отрезка трассы. Вокруг были лишь голые деревья, гравиевая обочина и дорога, уходящая далеко за горизонт. Пройдя чуть дальше, он увидел, что впереди был поворот, ведущий к большим готическим кованым воротам. Они были проржавевшими и ужасно старыми. Забор, примыкающий к воротам, был не лучше. За воротами асфальтированная дорога закончилась и превратилась в узкую вытоптанную тропу. Себастьян открыл их с ожидаемым мерзким скрипом. Кладбище по виду довольно старое. За большинством могил давно не ухаживали, и они заросли высокой пожухшей травой. Это место в целом навевало ощущение запустения и заброшенности. Привычные густые белые облака, промозглый ветер, то тут, то там шныряющие вороны, покореженные старые памятники, окружающий лес, стоящий без листвы, холод, пробирающий до костей. Себастьян шел впереди, не оборачиваясь, точно зная куда идти. Молча, за ним шел Араки. Они остановились рядом с одной могилой такой же старой, как и все остальные. Надпись на памятнике было не разобрать. Ее закрывала поросшая растительность, похожая на странный гибрид виноградной лозы и болотного мха. Все, что можно было разглядеть — черно-белую фотографию молодого парня на вид лет 20-ти, одетого в военную форму старого образца. Себастьян зашел за оградку и аккуратно очистил памятник от растительности. Когда Хиро прочел надпись, он оторопел. «Себастьян Лаэр. 2003–2028 гг.».

— Здесь похоронен мой дед по маминой линии. Меня назвали в честь него. Забавно, если учесть, что мы с ним совсем не похожи.

— Таким молодым… — тихо сказал Хиро, но Себ его прекрасно услышал.

— Жизнь Альф очень не продолжительна. Ему было 25, когда его убили.

— Убили?

— Да. А ты что думал, он своей смертью умер?

— Но… Как же так?

— Такова жизнь. Никогда не знаешь, как и когда она оборвется. И в этом ее особая прелесть. Его история… — Себ кивнул в сторону памятника. — Давно забытое прошлое. Я не знаю, как это произошло. Честно говоря, мне все равно. Я не знал его, каким он был.

— Твоя мать его не навещает? — вырвалось у Араки.

— Она умерла, когда мне было девять.

— Прости, я не хотел.

— Ничего. Я совсем плохо ее помню. Думаю, это нормально. Она ведь своего отца тоже не помнила.

— Я вот считаю, что это совсем не нормально. Мы должны помнить своих предков, свою историю.

— Вот скажи, ты помнишь своего прадеда? — Он вопросительно посмотрел ему прямо в глаза.

— Нет. — Неожиданный вопрос сбил его с толку.

— Может, прапрабабку помнишь?

— Конечно, нет!

— Вот видишь. Забвенье ждет нас всех. Ты живешь, потом умираешь. Проходят года, и о тебе забывают. Так происходило, происходит и будет происходить всегда, пока существует жизнь. Старое умирает, новое занимает его место. Это так же естественно, как смена времен года. Весна, лето, осень, зима и опять по кругу.

— К чему ты это?