A&B

Все они делают это, не потому что действительно благодарны, а из чувства общественного долга, сразу понял Араки. Просто так правильно. Это похоже на то, как младшеклассники в день Единства стоят напротив каменного мемориала в честь павших на войне. Все они думают о чем-то своем: как бы побыстрее слинять, как тут скучно, о новой видеоигре, да о чем угодно, только не о трагедии, случившейся несколько десятков лет назад. И винить их за это нельзя, они еще неспособны осознать всю важность этого мероприятия. Может, повзрослев, они поймут, и может, кому-то даже будет стыдно за эти мысли, но не сейчас. Сейчас они стоят напротив этой каменной глыбы с кучей накарябанных на ней ничего незначащих для них имен, потому что так нужно делать, потому что так сказали родители, потому что иначе будут ругать взрослые. Вот и они сейчас пытаются давить из себя эти улыбки, не потому что хотят этого, а потому что так диктует большинство. И если они не будут строить из себя благодарных, то другие будут их порицать. Каждый из них все равно боится Араки, как и раньше, а, возможно, и сильнее.

— Если тебе вдруг что-то понадобится, не стесняйся и обращайся сразу ко мне. Помогу, чем смогу, — продолжила староста.

— У меня есть одна просьба ко всем вам, — сказал Араки. — Я не считаю себя героем или, не дай бог, спасителем, поэтому я хочу, чтобы все было как прежде. Пожалуйста, давайте забудем этот инцидент. Вы мне ничего не должны.

— Но мы не можем… — тише обычного сказала староста.

— Я очень вас прошу.

— Хорошо. Мы постараемся, — ответила она и вновь поклонилась.

Прозвенел звонок, и все расселись по партам. Первым делом Хиро посмотрел на парту позади себя. Там было пусто. Для верности он даже под парту заглянул. Никого. Это огорчило его, он надеялся, что, может, белобрысый появится позже, но ни после первого, ни второго, ни последующих уроков он не появился. Расстроившись еще сильнее, после уроков неосознанно он пошел по тому маршруту, которым они ходили в булочную. Сам того не замечая, он искал его среди прохожих. Дошел до киоска. За прилавком стояла та же девушка, но на пальце у нее уже красовалось другое кольцо. Оно было золотое с маленьким бриллиантом. Он заказал себе булочку с маком и крепкий кофе. Как и раньше, она лучезарно улыбнулась ему и отдала пакетик и кофе. В этот раз он не стал улыбаться в ответ. Он сел на скамейку и неспешно съел булочку. Нельзя сказать, что он тосковал по Себастьяну, но он хотел, чтобы тот в своей любимой манере вдруг появился из ниоткуда. Доев, он встал со скамейки и направился к дому.

«Интересно, где он сейчас? Что делает?»

Себастьян стоял в большом плохо освещенном помещении. Стены и пол были сплошь закрыты стальными листами, а по размерам это помещение сравнимо с ангаром для хранения самолетов. Везде причудливо стояли бетонные блоки разной длины, толщины и высоты. Стояли они не в ряд и не по какой-то другой трудно угадываемой системе, а будто случайно разбросанные по территории под разными углами. Некоторые из блоков лежали, словно большие кости домино. По периметру на высоте примерно четвертого этажа жилого дома выступало из стены что-то похожее на балкон. Он шел вдоль всех четырех стен, а под ним, поддерживая, стояли большие бетонные колонны. Сам балкон был закрыт толстым бронированным стеклом. И обычно за этим стеклом толпились люди, внимательно наблюдавшие представление у себя под ногами. Сегодня — исключение. На них было пусто. Это место Альфы зовут Ареной.

Белобрысый стоял, прижавшись спиной к одному из блоков. Одет он был в серые, под стать цвету блоков, армейские брюки, сверху черная майка, а на ногах — черные массивные ботинки со шнуровкой. По одной руке тонкой струйкой текла кровь из пореза на плече, а во второй он держал нож. На лице и руках было видно пару свежих ссадин и синяков. Себ внимательно вслушивался в окружающее пространство. В тишине он различил звук шагов. Это был среднего телосложения парень, выше Себа на полголовы. Волосы его были темно-каштанового цвета такой длинны, чтобы намокшие от пота они лезли на глаза. Он был очень измотан, и на его руках тоже виднелась пара серьезных ран. При тусклом холодном освещении его волосы отливали алым оттенком, а глаза — кроваво-красным, как два безупречных рубина. Он вышел на середину всей площадки и забрался на один из лежащих блоков толщиной с высоту табуретки.

— Выходи, змееныш! — он крикнул как можно громче, и в пустом помещении это раздалось эхом. Голос был такой же, что и у звонившего на днях торопливого паренька.

«Ага, сейчас» — подумал Себ и плотнее прижался к блоку.

Они находились на расстоянии пары метров друг от друга, но, к счастью Себастьяна, их разделяли каменные блоки. Он подошел к концу блока, за которым прятался, и резко выпрыгнул вперед, метнув нож. Между его блоком и другим был небольшой зазор, ведущий прямиком к месту, где сейчас стоял красноглазый парень. Он в последний момент заметил маневр белобрысого и слегка отклонил голову. Нож пролетел совсем рядом с его головой, оставив неглубокую царапину на щеке.