A and B, или Как приручить Мародеров (СИ)

Распахнутые ворота Малфой-мэнора намекали на баснословно дорогой прием, и бесконечная вереница изысканных карет, въезжающих в поместье, лишь подтверждала это.

— Плохо дело, Сохатый, — молвил Сириус.

Они прятались в засаде у самых ворот и молча надеялись на то, что Защитные чары, заботливо наложенные кудесницей Лили, спасут их от Охранных заклятий.

— В чем проблема?

— Защита. Малфои применили Родовые чары.

— Что это за херня?

— Только кровь отмеченных в заклятии семей способна переступить порог этого дома. Моя мать уже прибыла – я узнал ее поганую карету, похожую на серебряный гроб. Значит, и я смогу войти. А вот насчет Поттеров… Ты уж извини, но на весь мир ты такой остался один, но тебя не приглашали, — Сириус сказал это так спокойно, что до Поттера не сразу дошел весь смысл.

— Ты… — прошептал он. – Ты…

— Прости, Сохатый.

— Ты знал это с самого начала, ублюдок!

Сириус не смотрел на Джеймса. Надеялся, что друг не затеет драку прямо перед носом полусотни Пожирателей, и не хотел его провоцировать.

— Какого хрена ты жертвуешь собой направо и налево? – продолжал бесноваться Джеймс. Он отлепился от своего дерева и, проваливаясь в снег по колено, пошел на Блэка. – Взял меня как группу поддержки, чтобы я попрыгал рядом с тобой, потряс задницей и воодушевил на битву, так, что ли?!

Сириус прикрыл глаза и, неожиданно для самого себя, взорвался.

— Помнишь то хреново озеро в Запретном Лесу? – Блэк развернулся навстречу и вцепился в плечи Джеймса. – Я видел там, как ты сдох! Ты и Лили! Вы оба! Лежали белые, мертвые, улыбались своими погаными светлыми улыбами и НЕ ДЫШАЛИ.

Ярость клокотала внутри, и даже удивленные оленьи глаза Джеймса, отчего-то ставшие виноватыми, не могли ее унять. Сириус оттолкнул Джеймса, отчего тот завалился спиной в снег, и глубоко вздохнул.

В наступившей тишине был слышен скрип снега под тяжелыми колесами карет и звук дождя, лавиной обрушившегося на мохнатые еловые ветви, укрывающие Джеймса и Сириуса от непогоды.

Джеймс смотрел на Блэка оторопело, с трудом вспоминая, а каком озере вообще идет речь.

— То озеро? Такое темное, как будто в нем плавает все дерьмо рыб этого мира?

— Да.

— И ты веришь этой помойке с водорослями?

— Это волшебное озеро!

— Это гребаная вода, Бродяга!

Она застыли, глядя друг на друга, сжимая кулаки, готовые сорваться с места в любую секунду.

— Все равно тебе в Малфой-мэнор хода нет, — мертвым голосом сказал Сириус. – Дай мне мантию.

Джеймс извлек мантию из под куртки и разозлено бросил ее Блэку прямо в лицо. Тот ловко поймал ее и накинул на себя.

— Я скоро, — раздался хмурый голос из ниоткуда, и глубокие четкие следы запятнали белый снег.

Вереница следов уходила из леса прочь, оставив озябшего Джеймса наедине с разрывающей изнутри яростью и диким страхом за друга. Представить, что эгоист-Блэк вот так вот жертвует ради кого-то… собой?

— Видать, эта самоубийственная зараза прилепилась и к тебе, придурок.

Сохатый хорохорился, но на душе было совсем погано. А потом послышался лязг металла, Джеймс рванул вперед, нахватав снега за шиворот и в ботинки, и успел увидеть, как с пугающим грохотом за последней каретой захлопнулись кованые, черневшие в темноте ворота поместья Малфоев.

Маскарад начинался.

*

Малфой-мэнор, час до полуночи

Тело отца лежало в красивом, украшенном пятью сотнями белых роз, гробу. На деревянных боках был вырезан герб семьи, годы жизни и любимые слова Абраксаса: «Страх рождает уважение, любовь рождает ошибки». От запаха цветов было не продохнуть, но Эрика запретила накладывать Освежающее заклинание. Она хотела, чтобы все почувствовали, кого они потеряли.

Судя по сморщенным носикам дам высшего общества и обмахивающихся платочками уважаемых господ, им все это было, выражаясь языком простолюдинов, до лампочки. Они желали поскорее приступить к трапезе, обсудить последние слухи, политику и, наконец, перейти к делу – а именно, к собранию Пожирателей.

Лицо Абраксаса белое, словно вырезанное из камня, выглядело почти живым. Казалось, что отец сию же секунду медленно поднимется из гроба, глубоко вздохнет, обведет всех своими маленькими зоркими глазами и спросит, с чего эти жалкие пиявки решили, что имеют право столь бездарно тратить время, когда магический мир уже погрузился в новую войну?

Но Абраксас был откровенно мертв и никак не мог подняться из гроба. И это был единственный поступок отца за последние несколько лет, за который Люциус был ему безмерно благодарен.

Он не заметил, как стих мерный шум голосов, и чуть не вздрогнул, когда обернувшись, попал под расстрел пары десятков внимательных взглядов. Всем было интересно, как младший Малфой справится с предстоящей ролью. Всем было интересно, выдержит ли он тот непомерный груз, что нес на себе его отец.

— Мы собрались сегодня здесь, чтобы почтить память моего отца, Абраксаса Николаса Малфоя, коего все вы знали и безусловно уважали за многочисленные деяния, совершенные во благо древнейшего магического сообщества.