A and B, или Как приручить Мародеров (СИ)

Защелки нашлись – по две с каждой из сторон. Пятнадцать минут ушло на распутывание чар, еще пятнадцать на дезактивацию сигнальных заклинаний. Паркер нервничала с каждой секундой все больше и больше, а Беата беспечно пыхтела трубкой, развалившись в старом цветастом кресле, укрытом стеганым одеялом.

— Не хочешь мне помочь?

— Никотина надышалась? – Беата постучала костяшками по лбу. – Я и стекло. Стекло и я. Хочешь, чтобы эта хреновина после нашего ухода осталась неизменной, держи меня подальше.

Эмили пыхтела все более недовольно, а когда замки с приятным щелчком открылись, вдохнула так глубоко, что от кислорода закружилась голова. Отлевитированная к стене стеклянная крышка накрыла собой какие-то часовые механизмы, и те мгновенно остановили свой ход, будто время для них больше не существовало.

— Красивая, — с неясной грустью сказала Беата, заглядывая внутрь.

Нежные кудрявые локоны, маленький смешной нос, губы, хоть и посиневшие, но все такие же полные и мягкие… она могла бы стать настоящей красавицей. И какой-нибудь дурак вроде Джеймса Поттера подкатывал бы к ней еще четыре курса подряд.

— К делу, — чем-чем, а сентиментальностью Эмили была обделена с рождения.

Спринклс действовала без спешки, прощупывая фон заклинаний вокруг девочки. Из-под полуприкрытых глаз она с удовольствием наблюдала за Паркер. Сосредоточенная, быстрая и умелая когтевранка не позволяла себе лишнего движения. Все ее действия несли в себе определенный смысл, складываясь в одну длинную логическую цепочку. Никакой неуклюжести, глупых ошибок, дрожащих пальцев или заминок. Будто бы она была создана для всего этого.

И все же это было странно и неправильно.

Беата была человеком непринципиальным, с очень широкими моральными рамками, позволявшими творить ей все, что заблагорассудится, но заниматься обследованием мертвой маленькой самоубийцы – это было уже как-то слишком.

— Не отвлекайся, — буркнула Эмили.

— Мне не нравится то, что я делаю. А когда мне не нравится то, что я делаю, я это не делаю.

— А еще ты никогда не бросаешь дело на полпути.

— Именно поэтому я все еще здесь.

Беата вздохнула и прикрыла глаза, вновь погружаясь в покачивающиеся разноцветные кляксы чужих эмоций. Чернильные пятна страха, синие – удивления, желто-серые – горечи и отчаяния. Капля света, совсем крохотная и почти погасшая. Красные капли сопротивления…

— Есть!

— Хм?

— Она боролась. Ее сознание боролось. Очень неумело, но сам факт доказывает, что малышка повернула шею не в ту сторону не по своей воле.

— Может быть, что-нибудь еще? Из того, что нам неизвестно? - раздраженно спросила Паркер.

— Не язви. Я продолжаю.

А вот и более поздние воспоминания. Серые краски скуки и усталости от вороха домашних заданий, зеленые всполохи радости после общения с шишугами на уроке с Хагридом, прозрачный перламутр – первая влюбленность в… Джеймса Поттера?

— Ей нравился Поттер. Наверное, она даже на него кончала.

— Тебе не стыдно?

— Нет.

Беата вновь закрыла глаза, игнорируя обвинительный взгляд подруги. Ощущения были такие, будто она копалась в чем-то грязном старом белье, но работа — есть работа.

— Я догадываюсь, в чем тут дело, в чем механизм этой дряни, — произнесла она наконец, не открывая глаз.

— А я нет, — Эмили вздохнула, затыкая последнюю пробирку, и та исчезла в недрах ее необъятной мантии. – Но на исследования нужно время.

Шум и пищание за дверью стали существенно тише, и прежняя нервозность вернулась к Эмили, накатывая с каждой новой минутой промедления все сильнее. Когтевранка обернулась на дверь, словно ожидала увидеть там таймер с обратным отсчетом, и неуютно повела плечами.

— Я предлагаю сваливать, — Беата отошла от гроба, обтерла руки о штаны и деловито сунула трубку в рот. Дым пополз по комнате, зрачки Спринклс чуть расширились, и на ее губах заиграла блаженная улыбка.

— Обязательно нужно было обдолбаться в директорском кабинете? – наигранно вежливо уточнила Эмили.

— Когда еще будет такой шанс? — искренне удивилась Беата.

— Действительно.

Эмили взмахнула палочкой, и стеклянная крышка вернулась на место, а стеганое одеяло на кресле расправилось, будто на нем никто и не сидел. Освежающее заклинание дымком окутало комнату, поглощая запах, вырвавшийся из стеклянной тюрьмы, а заодно и тот, что исходил от бывшей трубки Дамблдора. Через пару минут проход за девушками закрылся, и только часы, отстающие на добрых полчаса, хитро цокали большой и малой стрелками.

А Северус Снейп, пришедший всего на полчаса позже, был слишком занят изъятием улик, чтобы заметить эту несущественную деталь.

*

— Подведем итоги, — прогнусавил Ремус. Большую неровную горку из пропитанных потом простыней и одеял венчала вихрастая голова с распухшим красным носом.

— Подведем, — кивнула Беата, разбрызгивая прямо перед носом Ремуса какую-то дрянь. – Это от простуды, — милостиво пояснила она.

«Или от меня», — подумал Ремус, чуя сквозь заложенный нос слабый запах аконита.