A and B, или Как приручить Мародеров (СИ)

Ремус очнулся где-то между первой и второй волной, захлестывающего его сумасшествия. Он будто бы вынырнул на мгновение, отчаянно пытаясь глотнуть спасительного воздуха, чтобы снова быть утянутым на дно. Одна его рука запуталась в волосах Эмили, и те черным пологом свесились по обеим сторонам от его лица, закрывая собой и свет, и весь мир в придачу. Второй рукой он больно сжимал ее за шею, и чувствовал, как дико и испуганно бьется жилка под кожей девушки.

Ее губы не были горькими, сладкими, кислыми, солеными… они просто были.

Здесь. Сейчас. Рядом.

Обжигающее дыхание, ледяные пальцы на его груди, ее бедра крепко обхватившие его за пояс. Эмили сидела сверху и жадно целовала его, кусая губы Ремуса почти до крови. Это вызывало в нем множество эмоций, но сильнее всего была… снисходительная насмешка.

Он был сильнее.

Что бы она не строила из себя всякий раз, не изображала, не пыталась доказать — он был сильнее.

Он был зверем. А она — девочкой, которая привыкла убегать от монстров. От своих собственных и от чужих.

Но в этот раз убежать не удастся.

Все это было неправильно, но остановиться Ремус уже не мог. Смог бы, если бы не был переполнен амортенцией, смог бы, если бы она сказала «Нет».

И она говорила, говорила… Но как. Так слабо, неуверенно, провоцируя. В конце концов, он же не железный!

Мантия полетела в сторону, разорванная одним мощным рывком, далее последовало платье небесно-голубого цвета. Такое невинное, нежное, и тем самым тоже — еще больше провоцирующее.

Ведь он — первый.

Вот что, наверное, чувствует Блэк всякий раз, когда просто берет то, что ему захочется. Он чувствует себя первым. Люпину такое выпадало нечасто.

Шелковое белье скользнуло под пальцами, и он на мгновение остановился. Но только на мгновение.

Куда-то подевались бинты, быстро и проворно снятые с него тонкими ручками Эмили. Приятно ныли царапины, оставленные на коже ее острыми маленькими коготками. Горели губы, по телу разлилось кошмарное дикое желание.

Второй раз она так просто не уйдет.

Мир снова замедлился и опять ускорился, но в этот раз многократно сильнее. Люпин сдавил Эмили за бедра, с диким удовлетворением осознавая, что останутся синяки, мягко приподнял ее и направил. Он видел, как она откинулась назад, как заострились ее темные идеальной формы соски, как она приоткрыла рот в безмолвном стоне.

А может быть, и не в безмолвном. В ушах шумел целый прибой, будто совсем рядом с ним — стоит лишь протянуть руку — бился о скалы непокорный живой океан. Этим океаном была эта непонятная, встрепанная, тяжело дышащая девушка. Его Эмили.

Когда она упала рядом с ним совершенно без сил, он протянул руку, обнимая Эмили за плечи и прижимая к себе. Темнеющие пятна крови на простыне вызвали в нем вялое беспокойство, которое почти сразу растворилось в его расслабленном размягченном сознании. Воздух в палате мягко мерцал, иногда завихряясь в радужные спирали. Так было однажды — когда Блэк и Джеймс накурили его травой. Но сейчас… сейчас все казалось таким естественным.

Раздавшиеся со стороны дверей шум и возня не сразу привлекли внимание Люпина — ему было настолько все равно, что пусть хоть сам Дамблдор пожалует к ним в гости.

Но это был не Дамблдор. Все было гораздо, гораздо хуже.

Голоса стали громче, занавеска на ширме отдернулась, и Ремус услышал резкий отчетливый вздох. Так вздыхают женщины, готовые вот-вот упасть в глубокий обморок.

— Господи, — МакГонагалл прикрыла глаза и отступила, пошатываясь. — Господи, я больше не могу работать в этой школе. Это буквально выше моих сил!

Казалось, что профессор сейчас расплачется. Женщина, не открывая глаз, на ощупь повернулась, ненароком оперевшись рукой на лицо сопровождавшего ее Сириуса и чуть не выдавила тому глаз. Да так и вышла из Больничного крыла, опасаясь наткнуться на еще одну озабоченную парочку.

Сириус был куда более привычен к подобного рода зрелищам. Он нахально присвистнул, окинув взглядом гибкое худое тело Эмили, остановил взгляд на стройных бедрах, потом перевел глаза вбок, туда, где начиналось менее притязательное и явно мужское тело Ремуса, показательно скривился и вышел, насвистывая. Стоило ему захлопнуть за собой дверь, как Блэк расхохотался в голос, прекрасно понимая, что его преотлично слышно внутри палаты.

— Твои друзья… — нехорошо начала Эмили, приподнимаясь на локтях и фурией нависая над Люпиным. — Это просто кошмар во плоти! И декан твоего факультета, кстати, тоже.

— И это мне говорит девушка, чья подруга при первом знакомстве уронила на меня шкаф. — Люпин оставался абсолютно безмятежным. Его вообще сейчас было сложно растревожить.

Друзья ежемесячно видели его без одежды в ночи перед обращением, не говоря уже о том бесчисленном количестве раз, когда он сам заставал то Сириуса, то Джеймса в объятиях очередной красотки, иногда и на своей кровати. Простыни он при этом безжалостно сжигал.

— Нам не хватает здесь только Дамблдора, — вздохнула Эмили и уже перекинула было ногу через Ремуса, собираясь слезть с кровати, когда позади нее послышалось бодрое: