А. А. А. Е.

— Ну, что же, милорд?

— Ничего, сэр, — ответил тот, — по некоторым, правда, может быть, и неточным сведениям, последние черные из Индии были вытеснены за тысячу лет до рождества Христова…

Фоксик добился своего! Он ухватил красномордого за ляжку. Так хорошо вцепились его остренькие зубки в мускулистое тело парня, и так здорово красномордый пискнул, что сделал бы честь любой вербной колбасе.

К счастью для всей процессии, кавалькада принца уже повернула в другую сторону, и скандал благополучно сошел с рук. Фоксик бегал от красномордого. Красномордый бегал за Фоксиком. Все преимущества были на стороне собачки и красномордый держался за укусанное место.

Народ № 2 решил прекратить внутренние распри и, предводительствуемый Фоксиком, на которого красномордый плюнул, свернул в один из проходов.

Мимо них промелькнул народ № 1.

— Джико, — сказал Дикки, — и нашего полку прибыло.

Когда они были против народа № 2, то Дикки крикнул:

— Вы тоже толпа?

— Мы… — начал удивленный Виктор.

Но народ № 1 исчез за углом, и они пересекли проход по направлению к другому проезду.

Из ворот выглядывали зловещие лица.

III

Их бедра были узки и только головной убор и повязка вокруг чресел прикрывали изнеможенные фигуры. Глаза горели знойными грозами, на пальцах рук были острые, длинные когти, а на лице, небритом за долгие годы, отросли длинные-длинные волосы.

Они шли прямо, скрестив руки на груди, смотря далеко вперед, пронизывая все, что встречалось — магнитом своих бездонных черных очей.

Ноги, иссохшие, покрытые струпьями царапин и ран, мягко ступали по земле и высокие тела плавно раскачивались… Губы на лицах плотно сжались. Возвышенный сильный дух, победивший и умертвивший плоть, победоносно горел над головами десяти саманов.

Обе партии полицейских, обе партии народа, свита принца, генерал Драйер и Эндрью Ретингем застыли от неожиданности. Даже любопытный собеседник шефа полиции настойчиво проглядывал свой монокль.

Саманы появились внезапно, скользнули по направлению к голове процессии, к принцу Уэльскому, со склоненными покорно головами и скрещенными руками.

Полицейский эскорт раздался по обе стороны, образуя коридор, по которому плыли саманы. У одного из углов поперечных улиц с любопытством смотрели Дикки и Сакаи. Настоящий народ приближался!

Когда саманы подошли достаточно близко, один из них, самый высокий, самый худой и самый истощенный, не человек, а вобла, отделился и протянул свои сухие длинные руки. Он отвесил низкий поклон и, когда подымал голову, то скрестил руки и опустил глаза к земле.

Саманы терпеливо выслушали речь принца и их сухие губы только плотнее сжались. А когда Уэльский кончил, Драйер и Ретингем немного поторопились с выражением восхищения…

Сухой, до ужаса четкий, режущий голос бросил:

— Да здравствует свободная Индия! Смерть ее палачам!

Что-то скользкое, блестящее, леденящее кровь показалось в руке самана. Парой выстрелов Ретингем свалил двух первых.

— Оперетта кончилась! — крикнул Дикки, разбил морды державшим его полисменам, выхватил у кого-то револьвер и бросился к индусу. Сакаи, ломая челюсти, побежал за ним…

Но они не успели приблизиться к процессии, как их перевязали, избили и вместе с саманами запихали в башню молчания.

IV

Башня молчания!.. Башня мертвых!.. Башня судорог!..

Внизу, в воронке, лежали обглоданные хищниками скелеты. Толстые стены башни шли вверх; тяжелая чугунная низкая дверь на массивном засове и еще две таких же двери. Саманов, Дикки и Сакаи впихнули в эту башню. Все случилось так неожиданно и быстро… Саманы, лесные странники, люди, изжившие плоть, безмолвствовали. Казалось, что они могут вечно сидеть на одном месте и смотреть на одну точку.

Они небрежно устроили свои тела.

Сверху свисал ломоть призрачного неба и проходили дразнящие, легкие, перистые облачка. Только жара сухая, без малейшего ветерка, спускалась к ним и стены обдавали пылью тысячелетий…

Отчаяние не было в привычках Дикки. Он вспомнил, что в последнее время вел себя вообще страшно глупо. И ругался больше всего за невыдержанность в последний момент. Сакаи, подобно саманам, совершенно не волновался и осматривал стены башни. День близился к концу.

Неприятно действовали на нервы хрустевшие под ногами кости и черепа. Дикки вздрогнул.

В зажатом костяке руки, оторванной с запястьем от какого-то скелета, он увидел блестящий металлический значок. Что-то заставило его нагнуться и с легким отвращением поднять руку. Пальцы сначала не поддавались, потом сразу рассыпались и на руке у Дикки осталась звездочка с серпом и молотом. Он показал ее Джико, а потом пристегнул к своей рубашке.

Когда-то очень давно индийские владыки сажали в башню непокорных рабов. Позже в нее попадали эти же владыки, не желавшие подчиняться победителям-парсам. Парсы, покоренные людьми белокурых рас, сложили здесь свои кости. А теперь с особой ненавистью белые владыки кидали в башню смерти, вместе с фанатиками-индусами, индусских борцов, рабочих из городов, крестьян, не платящих налогов, и белых, шедших рука об руку с ними…