А

Медный всадник, старый ботик,

мраморные балюстрады,

и неловко прячет кортик

Крузенштерн от наших взглядов.

Парки, замки и соборы,

над Невой Луны светильник....

...Жаль, что выстрелом "Авроры"

вновь убьет меня будильник.

(2008)

ПО СРАВНЕНЬЮ СО МНОЙ

По сравненью со мной

он сама простота и беспечность.

И на вид туповат,

и доверчив со всеми, как пёс.

Но закроет глаза,

а внутри у него – бесконечность,

шесть галактик и тысяча тысяч

пылающих звёзд.

Ну а я? Что со мной?

Я, быть может, не меньшая глыба!

И умён, и не промах,

и ждёт меня тысяча дел.

Но закрою глаза,

а внутри меня – пиво и рыба.

И ещё чебурек,

если правильно я разглядел.

(2012)

ПО ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЕЙ

На небе возле райских кущ

грустит Создатель,

ему нектар сегодня в горло не идёт.

Господь для нас, бессмертных душ,

работодатель,

а наши души нарушают грубо КЗоТ.

Такое было ведь уже.

И на рассвете

с небес обрушилась вода и смерть за ней:

Бог всех уволил по статье,

по тридцать третьей,

и только Ною отпуск дал на сорок дней.

Не помогло.

И вот опять разбухли штаты:

семь миллиардов нас – неисчислима рать.

Но, если честно, мало кто из нас, ребята,

способен должность человека занимать...

... Пустует место возле кущ,

без Бога стынет,

а Он на небе, чтобы было видно всем:

«Работа вахтой, – написал. – Беру отныне

лишь души с опытом хотя бы жизней в семь».

(2012)

ПО ЧАСТЯМ

Я не верю давно новостям,

ведь Вселенная стала иною.

Я свой мир узнаю по частям,

и всё меньше их с каждой весною.

Я свой мир узнаю по частям,

по отдельным знакомым предметам:

по кондукторам и поездам,

по столбам и трамвайным билетам.

По троллейбусам, по фонарям,

по вокзалам, метро и перронам,

по клюющим свой хлеб голубям

и старушек молочным бидонам.

Вон – знакомые с детства дома,

вон – аллея с рябиной и клёном,

а меж ними мир сходит с ума

в небе тонущим стеклобетоном.

Мироздания ткань предо мной

рвётся, звук порождая невнятный.

И сквозь дыры я вижу чужой

непривычный мне мир,

непонятный.

(2012)

ПОД СНЕГОМ ПОГАСЛИ РЯБИНЫ

Под снегом погасли рябины,

и взяв горизонт на излом

бетонные крыши, как спины,

все выгнулись белым горбом.

В такую погоду, я знаю,

согревшись каминным огнём,

ты будешь, грустя и читая,

обманывать время вином.

Оно преломляет, как призма

ход времени, слепо храня

все наши любовные письма

на сервере прошлого дня.

По окнам скребя и карнизам,

ища в них заветную щель,

срываясь от хрипа до визга,

собакою воет метель.

Ты знаешь – в такую погоду,

забыв про метель за окном,

я в полночь прошедшие годы

обманывать буду вином….

(2011)

ПОЛУЗИМА

Как уныла и зябка вся эта полузима!

Шавкой ноет ноябрь

и скулит под дверями позёмка.

На замерзшей траве – снега тонкая кромка.

То ли день, то ли вечер –

туманная полутьма.

Ещё рано для тостов, бокалов и оливье.

Не летит самолётом

навстречу Н(н)адежде Лукашин.

Серпантинами город ещё не украшен,

словно замер в раздумьях и нижнем белье.

Ещё рано для ёлок, игрушек и «Огонька»,

лишена предвкушения праздника

мысль и походка.

Сонно плавает в море Балтийском селёдка

и о будущей шубе не знает пока.

(2016)

ПОСЛЕДНИЙ ПЕШЕХОД

В Петербурге в отдельной квартире

где-то возле Московских ворот,

жил последний оставшийся в мире

настоящий простой пешеход.

По утрам – и в жару, и в метели –

ещё не было видно ни зги,

он легко поднимался с постели

и тотчас надевал сапоги.

И ГАИ ему жить не мешало,

и от цен не страдал на бензин,

по нему во дворе не скучала

ни одна из стоявших машин.

Был он счастлив как вольные птицы

и свободен он был, как ветра.

И решили тогда покуситься

на свободу его шофера.

То ль от зависти, то ли от скуки,

но у выхода подстерегли,

заломили вдвоём ему руки

и в какой-то седан повели.

Заставляли давить на педали

и рулём, издеваясь, крутить,

а ведь мать и отец воспитали

в пешеходной семье его жить.

Из окна наблюдала старуха,

как он дал от души по газам,

как скатилась до самого брюха

вниз по парню скупая слеза.

И когда он, качаясь нетрезво,

вышел – в голову стукнула блажь,

и в отчаянье тут же полез он

жизнь закончить на чей-то гараж.

Удержали, скрутили, не дали,

отпоили плохим коньяком.

И с тех пор давит он на педали

и, как все, целый день за рулём.

(2012)

ПОСЛЕДНЯЯ СТЕНА

Печально падала стена

Пизанской башни...

Стояла ранняя весна.

По голой пашне

неспешно в поисках еды

грачи бродили

да тучи, полные воды,

по небу плыли.

Текли, как бурная река,

тысячелетья –

и стёрла времени рука

дворцы и клети,

и раскидала по векам

стекло и камни,

как будто била по щекам

с обидой давней.

Так всё ушло на дно земли,

под дёрн с травою –

и страны, и Шекспир с Дали,

и мы с тобою.

Спокойно стало в стороне,

где выжил охлос:

вернулись к плугу, к бороне,

забыв про космос.

Но странной тенью прежних дней,

чужой и редкой,

пугая тайною людей

забывших предков,

поднявшись из земли, со дна,

средь новой пашни

всё также падала стена

Пизанской башни...

(2014)

ПОТЕРЯННАЯ ТЕНЬ

Мелькают люди, но не те

на перекрёстке шумных улиц,

а я – потерянная тень,

бреду за ними как безумец.

Держу оторванную нить,

дрожу – свободы наглотался:

ну, где же, Бог её храни,

та, от которой оторвался?

Как отыскать между людьми

её одну себе в итоге,

и как же, чёрт меня возьми,

мне различить её средь многих?

Ногами талый снег меся,

бреду – и вдруг мне озаренье!

Она ведь без меня – не вся

и не отбрасывает тени!

(2011)