А

древних как письмена на ковчеге,

и горячая память веков

обожгла моих лёгких мехи –

Мать-Сибирь, эта Родина вдов,

мне читала свои обереги,

и в них слышался звон кандалов

и венчальная песня стихий.

Сколько было их, блудных и злых,

политических и уголовных -

невиновных, виновных, лихих,

из дворян, из крестьян-бедняков,

добровольно ушедших в бега,

иноверящих и соплемённых -

всех их снегом белила тайга,

очищая от прежних грехов.

И поныне читают Псалтирь

по усопшим, по красным и белым,

по прошедшим этапом Сибирь,

под крестом завершившим свой путь.

Волны бьются о солнечный брег,

сосны ждут у реки корабелов,

что придут и построят ковчег,

и усопшие в нём уплывут.

(2011)

СКАЖИ-КА, НЯНЯ

(Ответ на экзамене по литературе

ученика 8-го «в» класса Сергея Капустина)

Скажи-ка, няня, ведь недаром

мой дядя, самых честных правил,

в Москву тайком перед пожаром

лошадкой хворосту отправил?

В столице назревала драка,

француз бродил по околотку,

и знала каждая собака

его нелёгкую походку.

Не победив на поле брани,

такого нужно брать обманом,

чтобы бежал быстрее лани,

дыша духами и туманом.

Чтобы над ним кружились грифы,

горела почва под ногами,

а вслед ему смотрели скифы

раскосо-жадными очами.

Скажи-ка, няня, где же кружка?

Плесни-ка на два пальца рому.

Жива ль ещё твоя подружка,

что отдана навек другому?

Я помню, мучились портные,

шептались, выходя за двери:

мол, формы чересчур большие -

аршином общим не измерить.

Прошла всего лишь четверть века,

а сколько в городе историй:

ночь, улица, фонарь, аптека,

больница, скальпель, крематорий!

Я б рассказал ещё, быть может,

и ту историю, и эту,

но пусть вас больше не тревожат

стихи.

– Карету мне, карету!

(2011)

СНОВА ПОЕЗД

Снова поезд и снова вокзал.

Вздох прощанья, до боли знакомый.

В тёмном небе бушует гроза –

там по тучам идут поезда

и гремят их колёса как громы.

Пьём дожди мы последнего дня

за мгновенье до долгой разлуки.

Тишиной и покоем маня,

по плечам, провожая меня,

вновь стекают любимые руки.

(2011)

СОЛНЕЧНЫЕ ЭЛЬФЫ

Через город гнал пастух к реке туманы.

Прячась в них от любопытных и врагов,

уезжали в неизведанные страны

утром эльфы мимо заспанных домов.

Искрой гасли звуки в мареве белёсом,

и не слышно было в шаге лишнем, как

ржали кони, и тележные колёса

тёрли ободом асфальтовый пятак.

Как спросонья ныли дети, как печально

о покинутом вздыхали старики.

Ждал их парусный корабль у причала

и осеннее прощанье у реки.

Уплывут они, туманами хранимы,

в те края, где полны солнца закрома.

Остывающей дорогою за ними

въедет в город белым всадником зима…

(2009)

СОННИЦА

Связать бы мир из лунных нитей сна.

Исчезнуть с головою подушкой.

Не чувствовать себя пустой игрушкой,

которой заигралась тишина.

Сквозь время заглянуть в своё Вчера.

Найти одно счастливое мгновенье.

И в нём на волоске из сновиденья

качаться, замирая, до утра.

(2007)

СПЛИН

Гость незваный – без плаща, промокший –

в час ночной пришел ко мне один.

Высоченный, в стоптанных калошах,

и, сутулясь, руку подал:

– Сплин.

В уголках приспущенной улыбки

прятался унылый тихий дождь.

– Днём прошедшим я промок до нитки,

разливай, – сказал. –Чего ты ждешь?

Я спросил его,

налив до края

в треснувший от времени бокал:

– Что за Сплин? Фамилия такая?

Никогда подобных не встречал.

Пригубили мы в молчанье виски,

он ответил, глядя свысока:

– Сплин, приятель, это по-английски,

а по-русски осень и тоска...

(2008)

СТАРОСТЬ АМУРА

Это странное время – зима,

взгляд цепляет собою взгляд.

Бог любви ещё слишком мал

и стреляет во всех подряд.

Но научится, он – такой.

Будет в сердце бить, а не в глаз.

И однажды, уже весной,

он охотою выйдет на нас.

Будут стрелы его точны,

как бандитский удар под дых.

По весне эти боги сильны,

выбирают себе молодых.

Но не вечны его дела.

И у каждого есть свой срок.

Вот и осень дождём пришла,

подводить золотой итог.

Он ослаб от своих утех,

под глазами мешки висят.

Он охотится лишь на тех,

кому за и под пятьдесят.

Но и эта пора пройдет.

Жалок, слаб и почти смешон,

день последний сожмёт в кулак

и уйдёт на охоту он.

На закате дрожит рука,

скоро будет ему покой,

но последнего старика

он достанет своей стрелой.

(2013)

СТАРУШКИ

Пятиэтажка, лавка у подъезда.

В былые времена старушки тут,

собравшись, обсуждали чья невеста

ушла в декретный, не окончив институт,

кто в доме запил, кто купил обои,

кто загорел, как негр, в январе,

кто голышом морозною зимою

выходит обливаться во дворе.

Всё изменилось. И теперь всем миром,

забыв про ужин, телик и внучат,

сидят старушки по своим квартирам

и меж собою в твиттере ворчат.

(2011)

СТЕНЫ МОЕЙ ДУШИ

Шепчет мне порой из пустоты

чей-то голос тихий:

– Напиши,

как живёшь? О чём мечтаешь ты

в четырёх стенах своей души?

Как живу? На серой полосе...

Суета, дела, работа, дом.

И ремонт души своей, как все

я откладываю на потом.

Поучаю тело: не греши,

жизнь дана не только для утех.

В четырёх стенах своей души

я грехи скрываю ото всех...

Но над ней – прозрачный потолок,

ничего не спрятать мне уже,

видит всё усталый старый Бог,

что живет на верхнем этаже.

(2010)

СТРОГИЙ РЕЖИМ

Между собою держа расстоянье старательно,

в серых, бетонных, забрызганных грязью плащах

шли фонари и смотрели под ноги внимательно,

двух человек в завечерье осеннем ища.

На перекрестках оставлены были дозорные,