8cf5dd0af9114105c680adb811826a57

Доусон, нахмурившись, скрестила руки на груди. Конечно же, ей показалось. Но делиться собственными подозрениями с кем попало она не собиралась. А вот вытянуть информацию из Вэйла… что ж, можно попробовать. Тем более он совершенно точно нарисовался на месте преступления не просто так. Самодовольное выражение лица мужчины намекало на то, что он знает куда больше, чем все остальные.

— Давай. Говори.

— Говорить что? — в притворном недоумении захлопал глазами Виктор.

— Ты ведь припёрся сюда с какой-то определённой целью. Выкладывай.

— А злой дядюшка Сойер не настучит тебе по тыковке за то, что ты обсуждаешь ход расследования с одним из подозреваемых?

— Я не обсуждаю, я веду допрос.

— Ах, вот оно что, — Вэйл, понизив голос, подался вперёд и добавил: — Скажу тебе по секрету, Габриэла, у тебя это выходит из рук вон плохо. Но если тебе действительно интересно моё мнение, то мне кажется, что всё это — очередной отлично срежиссированный спектакль. И звонок горячо любимому папаше, и выживш…

— Откуда тебе известно про звонок?

— Вон тот павлин, — мужчина, не церемонясь, ткнул пальцем в толпу, — уже успел надиктовать на камеру приличный монолог, изобилующий секретными подробностями. Каюсь, подслушал. А уж откуда ему известно… ума не приложу.

Доусон, недовольно насупившись, уставилась на холёного Сидни Гласса. Репортёр, игнорируя запреты, размахивал перед носом полицейских микрофоном с эмблемой местного телеканала.

— Похоже, притаившаяся в участке крыса продолжает сливать все тайны следствия на сторону, — хохотнул Виктор, озвучив вслух мысли Габби.

— Значит, ты уверен, что Кэссиди специально завёл нас сюда?

— Почему сразу Кэссиди?

— Действительно. Ведь на нём свет клином не сошёлся. Это вполне мог сделать… ну, например, ты, — вопросительно выгнув бровь, поджала губы Доусон.

Вэйл развёл руками, широко улыбнувшись:

— Да. Например, я.

— И ты вполне можешь оказаться той самой крысой, вставляющей следствию палки в колёса.

— Обижа-а-аешь. Я ведь отстранён, забыла? В таком положении это делать довольно затруднительно, не находишь?

— При огромном желании такая мелочь вряд ли остановит, разве нет? — Габби склонила голову набок. Обвинения в похищении и попытке убийства его позабавили, а в крысятничестве — оскорбили. Ужасный тип.

— Доусон, скажи мне, пожалуйста, что гражданское лицо забыло по эту сторону ленты? — материализовавшийся рядом Сойер наградил обоих собеседников мрачным взглядом завуча, поймавшего двух школьников за курением.

— Уже испаряюсь, — Вэйл, криво усмехнувшись, отступил назад. Очевидно, вести светские беседы с Фордом, посмевшим обозвать его безликим гражданским лицом, он явно не намеревался.

— Что он здесь делал? — спросил Сойер, наблюдая за тем, как отставной патологоанатом вновь вливается в толпу зевак и журналистов.

— Злорадствовал.

— Думаешь, он замешан?

Доусон пожала плечами. Она питала к этому типу особую, но не подкреплённую прямыми уликами, неприязнь. И к своему сожалению, не могла уличить его ни в чём противозаконном. То, что его образ всплыл в сознании Оливии во время гипноза, не могло служить существенным доказательством. А жаль.

— Он что-то не договаривает, но сомневаюсь, что расколется добровольно, — Габби вздохнула и подняла глаза на хмурого начальника. — Поручи кому-нибудь из ребят потрясти репортёров. Судя по всему, кто-то снова сливает информацию на сторону. И начать стоит с Сидни Гласса.

Эмма

Сторибрук, Штат Мэн

Городская больница

30 июля 2015. 13:30

Эмма не слышала ни стука в дверь, ни голоса, окликнувшего её по имени. Только струя воздуха от открывшейся двери предупредила, что кто-то вошел в палату. Шаги приближались к кровати, и женщине понадобилось приложить неимоверное усилие, чтобы наконец открыть глаза. Сквозь сонную дымку она увидела осунувшееся лицо Джульетт.

Эмму охватило чувство раскаяния: она в очередной раз причинила Джульетт боль. Всё своё детство она потратила на бессмысленный бунт, испытывая нервы тёти на прочность. Затем и вовсе сбежала из города, закатив перед этим грандиозный скандал. А теперь она вернулась. И продолжает изматывать своих родных. Пусть и не намеренно, но именно она — причина их беспокойства.

Эмма безумно хотела излить все свои переживания и извиниться перед Джульетт за собственные безрассудные — прошлые и нынешние — выходки, но слабость была настолько велика, что не позволила ей говорить.

— Всё хорошо, милая, — дрогнувшим голосом проговорила Джульетт, взяв племянницу за руку.

— Прости, — почти беззвучно шепнула в ответ Эмма, изо всех сил стараясь держать глаза открытыми. Кажется, Джульетт её так и не расслышала. Женщина осторожно поправила подушки за её спиной, помогая Эмме устроиться удобнее.

— Тебе следует отдыхать. На этот раз покинуть палату так же стремительно, как в прошлый, у тебя не выйдет.

Эмма улыбнулась, рассеянно рассматривая идентификационный браслет на своём запястье.

— Ужасно глупое ощущение… оказаться на больничной койке второй раз за последние сутки, — выдавила из себя Свон и хрипло прокашлялась.

— Главное, что ты в порядке. Попытайся поспать. Тебе нужно набраться сил.