8cf5dd0af9114105c680adb811826a57

Свон обернулась на звук открывающейся двери бара. На улицу вывалилась шатающаяся Руби. Следом за ней ковыляла беременная Эшли. Шествие замыкала незнакомая Эмме шатенка. Три девушки озирались по сторонам, негромко переговариваясь. До Эммы морской ветерок доносил лишь непонятные обрывки фраз.

Через несколько минут, шурша гравием, к причалу выехал пикап. Вышедший из машины парень помог нетрезвой Руби первой забраться на заднее сиденье. Следом галантный водитель пристроил шатенку и только потом шагнул к Эшли и нежно клюнул её поцелуем в щеку. Ага, понятно. Муж и, вероятнее всего, отец ребёнка. Эшли ласково улыбнулась в ответ парню. Идиллия.

Еще через пару минут парковка опустела. Погрустневшая Эмма вернулась к созерцанию морского пейзажа. А ведь она как последняя дурочка решила, что вышел Джонс.

Перед глазами всплыл его образ. У этого однорукого типа с наглой ухмылкой определённо ничего общего с тем невзрачным пареньком, каким она его и запомнила. На Эмму вновь нахлынула волна жгучего стыда. Она поступила… м-м-м… некрасиво. Да, они были совсем детьми. Но это ни в коей мере не оправдывает её. Эмма с досадой пнула ногой камешек, и тот с отчётливым «бульк» плюхнулся воду.

Ежегодно в День города, 28 июля, Сторибрук стоит на ушах: торжество отмечают с удивительным для такой глуши размахом. Такой же шум подняли и в тот год, когда пятнадцатилетняя Эмма и семнадцатилетний Киллиан оказались в числе счастливчиков, обречённых участвовать в традиционном праздничном спектакле.

Ученикам старшей школы было велено ставить «Питера Пэна», и никто не удивился, когда на главную роль был выбран Нил, сын крупного бизнесмена Роберта Голда и его гражданской жены — красавицы Милы Кэссиди. Нил всегда был в центре внимания и уверенно держался на публике, поэтому никто не сомневался, что он справится. Эмма и её кузина Оливия как подопечные еще одной глубокоуважаемой персоны Сторибрука — главврача больницы Джульетт Бёрк, тоже удостоились чести блеснуть на сцене. Малышке Лив тогда было всего девять, и её определили на роль Динь-Динь, а Эмма должна была стать Вэнди. Как и положено, в таких мероприятиях обычно участвовали лишь представители так называемой «золотой» молодёжи. К сожалению, и в такой дыре, как Сторибрук, господствует старое доброе социальное неравенство. Поэтому загадкой для всех оставался выбор актёра на роль Капитана Крюка. Сын обычного рыбака, неприметный скромняга Киллиан всегда старался держаться в тени. Эмма даже и не знала о существовании Джонса, пока не столкнулась с ним на репетициях. Но самым неприятным было то, что и на сцене он чувствовал себя зажато. Так что играть злодея у Киллиана получалось из рук вон плохо, а постоянные подначки Нила только усугубляли ситуацию.

Эмма хорошо помнит тот день, когда кроха Лив подошла к ней и, краснея, попросила помочь «милому мальчику». И хоть она и не разделяла симпатии кузины к этому стеснительному пареньку, отказать Оливии не смогла. Так и началось их тесное общение.

Эмма часами репетировала наедине с Джонсом, постепенно помогая ему побороть страх сцены. Первое время встречи не были тайными: на них безмолвным свидетелем присутствовала Лив. Но прошли недели, приближался конец июля, а Эмма не заметила, как привязалась к Киллиану. Теперь она старалась видеться с ним без вездесущей кузины. Джонс оказался весьма остроумным собеседником. С ним ей было весело. Пятнадцатилетняя избалованная красавица, уставшая от назойливого внимания поклонников, комфортно чувствовала себя в компании нерешительного паренька. Сюжет для очередной подростковой мелодрамы.

Киллиан же тем временем делал явные успехи, которые не остались не замечанными на совместных репетициях. А ещё он по уши втрескался в Эмму. Она же благосклонно позволяла себя обожать, боясь признаться даже самой себе в том, что чувства Джонса взаимны. Для тогдашней Эммы Свон общественное мнение было важнее всего. И допустить, чтобы все узнали о её тесной дружбе с таким, как Киллиан, она не могла. Вероятно, сам парень это тоже прекрасно понимал, потому как никогда не переступал черту. Зато сама Эмма ловко перепрыгнула её в день премьеры их спектакля.

Народ на площади стал собираться уже за сорок минут до начала. Раздутые от гордости за своих чад родители восседали на первых рядах, держа наготове камеры и фотоаппараты. Чем дальше от сцены — тем меньше было сидячих мест и гуще становилась толпа. Именно это скопище и пошатнуло уверенность Киллиана. Выглянувший на секунду из-за кулис парень чуть не свалился в обморок, оценив масштаб трагедии: ему предстояло выступать перед сотней пар глаз. Уроки самоконтроля от Эммы были тут же забыты. Джонса охватила паника, и он явно планировал смыться до начала спектакля. Но Свон его перехватила.