Читаем 812c16bc4d48fdee984253428f1a0f6d полностью

Геслинг посоветовал мне сразу же положить останки в гроб, потому что разложение начнется очень быстро, и в 20:30 пришли люди, чтобы уложить останки. По моей просьбе Морис Жильбер сфотографировал Оскара, но фотография получилась неудачной - вспышка не сработала должным образом. Анри Дэвре пришел как раз перед тем, как должны были закрыть крышку гроба. Он был очень добр и мил. На следующий день, в воскресенье, приехал Альфред Дуглас, заходили разные люди, которых я не знаю. Думаю, большинство из них были журналистами. А понедельник утром, в 9:00, похоронная процессия вышла из гостиницы, мы пошли в церковь Сен-Жермен-де-Пре за катафалком - Альфред Дуглас, Реджи Тернер и я, хозяин гостиницы Дюпуарье, сиделка Анри и гостиничный слуга Жюль, доктор Хеннион и Морис Жильбер, а также - двое незнакомцев. После малой мессы, которую прочел за алтарем один из викариев, часть похоронной службы отслужил отец Катберт. Швейцарец сказал мне, что присутствуют пятьдесят шесть человек, в том числе - пять дам в глубоком трауре. Я заказал только три экипажа, поскольку не рассылал официальные уведомления - мне хотелось, чтобы похороны прошли тихо. В первом экипаже ехал отец Катберт с причетником, во втором - Альфред Дуглас, Тернер, хозяин гостиницы и я. В третьем - мадам Стюарт Меррилл, Поль Фор, Анри Дэвре и Пьер Луис. За нами ехал кэб с людьми, которых я не знаю. Поездка заняла полтора часа, могила находится на Баньо, временный участок зарегистрирован на мое имя - когда смогу, куплю участок на Пер-Лашез по своему выбору. Я еще не решил, что делать, не придумал, какой поставить памятник. Всего прислали двадцать пять венков, некоторые - анонимно. Хозяин гостиницы доставил вычурный венок из жемчуга с надписью «A mon locataire» - «Моему жильцу», аналогичный венок был от «Администрации гостиницы», остальные двадцать два были, конечно, из живых цветов. Венки привезли от Альфреда Дугласа, Мора Эйди, Реджинальда Тернера, мисс Шустер, Артура Клифтона, редакции «Mercure de France», Луиса Уилкинсона, Гарольда Меллора, мистера и миссис Тексейра де Маттос, Мориса Жильбера и доктора Такера. В изголовье гроба я положил лавровый венок с надписью «В знак уважения к его литературным достижениям и выдающемуся таланту». К внутренней стороне венка я привязал ленту с именами людей, которые были добры к Оскару во время или после его тюремного заключения: «Артур Хамфрис, Макс Бирбом, Артур Клифтон, Рикеттс, Шеннон, Кондер, Ротенштайн, Дэл Янг, миссис Леверсон, Мор Эйди, Альфред Дуглас, Реджинальд Тернер, Фрэнк Харрис, Луис Уилкинсон, Меллор, мисс Шустер, Роуленд Стронг», и, по особой просьбе, друг, пожелавший остаться под инициалами «C.B.».

Сложно переоценить великодушие, гуманность и щедрость Джона Дюпуарье, хозяина отеля «Эльзас». Перед моим отъездом из Парижа Оскар сказал мне, что задолжал ему свыше 190 фунтов. С того дня, как Оскар слёг, Дюпуарье не обмолвился об этом ни словом. Он упомянул об этом лишь после смерти Оскара, и тогда я начал решать этот вопрос. Он присутствовал при операции Оскара, лично проведывал его каждое утро. Он платил за самое необходимое и за излишества, которые заказывал врач или Оскар, из своего кармана. Надеюсь, ... или ... постараются выплатить ему оставшуюся сумму долга. Доктору Такеру тоже еще много должны. Он был невероятно добр и внимателен, хотя, думаю, абсолютно неверно определил болезнь Оскара.

Реджи Тернер пережил самые тяжелые времена - на него свалилась ужасная неопределенность и огромная ответственность, масштабы которой он сначала не осознавал. Тех, кто любил Оскара, всегда будет радовать мысль о том, что такой человек, как Реджи, находился возле него, когда он еще мог говорить, был восприимчив к доброте и вниманию...

РОБЕРТ РОСС».

КРИТИКА

РОБЕРТА РОССА

Том I, стр. 80, строка 3. Справедливость вашего утверждения, содержащегося в данном параграфе, вызывает у меня большие сомнения. Уайльд, будучи студентом, слишком хорошо изучил древних греков, чтобы узнать что-то об искусстве спора от Уистлера. Несомненно, Уистлер спорил намного более бойко и обладал врожденным талантом к остроумным ответам, но когда Уайльд вступал в спор со своими критиками, независимо от того, одержал ли он верх, он никогда не заимствовал метод Уистлера. Ср. его спор с Хенли о романе «Дориан Грей».

Далее: как бы вы ни относились к Рескину, Уайльд узнал очень много об истории и философии искусства именно от него. Он научился у Пейтера намного большему, чем у Уистлера, он тесно дружил с Берн-Джонсом задолго до того, как познакомился с Уистлером. Я вполне согласен с вашим замечанием о том, что Оскар «не находил удовольствия в конфликтах», и, несомненно, он знал очень мало или вовсе ничего не знал о технике искусства в смысле, который вкладывают в это понятие современные эксперты.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии