6fe33687fe1e42e8f005473e4c927e62

- Да, конечно, – смущенно пробормотал молодой человек, поняв свою оплошность. – Как вам понравился спектакль? – поспешил он сменить тему. – Не правда ли, Шанталь великолепна?!

Восторженность, прозвучавшая в голосе этого молодого хлыща, резанула слух, отозвавшись тупой болью где-то в глубине. Альберт с удивлением ощутил, как внутри просыпается ярость, и вздохнул, стараясь взять себя в руки.

- Да, – механически кивнул он.

Перед мысленным взором Альберта внезапно вновь возник знакомый образ красавицы в костюме древнеримской императрицы. Он видел ее так отчетливо и ясно, словно она стояла перед ним живая. Его назойливый собеседник продолжал что-то говорить, но Альберт уже не слышал его. Сквозь волнующую дымку своего прекрасного видения он видел, как шевелятся губы незнакомца, но в ушах, отдаваясь мелодичным эхом в сердце, звучал грудной, глубокий, чарующий голос Мессалины.

- …говорят, что она – новая любовница Блэкбурна.

Эти слова обрушились на него, подобно потоку ледяной воды, разбивая вдребезги сладостную грезу, и мгновенно вернули на землю.

- ЧТО?! – рявкнул Альберт, прежде чем успел подумать о том, как это будет воспринято, и вздрогнул услышав хриплый, полный ярости голос, совершенно не похожий на его собственный.

Молодой человек вздрогнул и невольно отступил на шаг.

- Это всего лишь слухи, – забормотал он, смущенно глядя на Альберта. – Ни для кого не секрет, что Блэкбурн уже давно ухаживает за ней. С момента ее первого выступления здесь, в Чикаго.

Альберту наконец-то удалось справиться с собой.

- Простите, – опомнившись, хмуро процедил он и прошел мимо.

Молодой человек молча посмотрел ему вслед и недоуменно пожал плечами. Альберт подошел к стойке, взял один из стоящих на подносе бокалов, наполненных чем-то золотистым, и, не глядя, залпом осушил до дна. Горло обожгло жидким пламенем, но он не заметил этого, как и не почувствовал вкуса выпитого. Со звоном опустив бокал на поднос, Альберт резко развернулся и, не замечая удивленных взглядов присутствующих, вышел из буфета.

«Не может быть… Не может быть! Не может быть!!! Это неправда! НЕПРАВДА!!!» – эта мысль ударами крови билась в мозгу, отдаваясь глухим эхом в висках и сердце. Весь остаток спектакля Альберт был как в тумане. Он, не отрываясь, смотрел на сцену, но не видел, не слышал и не замечал ничего, кроме женщины с уложенными в замысловатую прическу локонами цвета воронова крыла, одетой в белую тунику и широкую пурпурную тогу, ее величественных и в то же время полных скрытого соблазна и страсти движений, ее бархатного контральто, от которого замирала душа, а кровь превращалась в жидкое пламя. Несколько раз Элиза пыталась заговорить с ним. Он что-то отвечал невпопад. В конце концов она оставила его в покое и, надув губки, молча уставилась на сцену, но Альберт этого не заметил. Не в силах совладать с собой, он не отрывал взгляда от Мессалины, а в душе, смешиваясь, кипели ярость и… страсть. Он не пытался анализировать свои чувства или определить, что их вызвало. Сейчас это казалось совсем неважным. А важным было видеть женщину, что стояла на сцене. Просто смотреть на нее. Молча, не отводя взгляда и не замечая ничего вокруг. И он смотрел. Смотрел так, словно это было самой важной вещью в мире. Словно от этого зависела его жизнь. Гнев и страсть сжигали душу, кровь яростным огнем неслась по венам, туманя разум, но он смотрел. Смотрел, потому что не мог иначе.

Негромкий гул голосов и смех перекрывались скрипом колес экипажей, стуком копыт по мостовой, шумом редких автомобилей, взмывали в ночное небо. Альберт и Элиза вышли из театра и остановились неподалеку от входа, ожидая, пока им подадут машину. Альберт молчал. Элиза осторожно взглянула на своего спутника из-под полуопущенных ресниц, но тот так задумался, что не заметил этого и продолжал молча смотреть куда-то вдаль отсутствующим взглядом.