5323fafd9daa43cea51194aed4d0639c

Он ждал, молча глядя на нее, не зная, что тут можно сказать. Когда он представлял себе эту встречу, то всегда умолял о прощении призрак, взрослую женщину, которая уже стала матерью и знала все, что он натворил. Эта же девочка не знала еще ничего.

Сверкнув глазами, Лили открыла рот – и снова закрыла, клацнув зубами и уставившись на него еще более свирепо. Хотя, кажется, теперь она отчасти злилась на саму себя.

- Присаживайся, дорогуша, - наконец сказала официантка. Лили вздрогнула – видимо, действительно не замечала, что в закусочной есть кто-то еще.

- Эм-м… Спасибо, - пробормотала она, густо покраснев, – этот цвет никогда ей не шел – и, подойдя к столику, неловко села на диванчик напротив Северуса, пытаясь пристроиться поудобнее на жутком маггловском пластике.

- Хочешь чего-нибудь? - скучающе поинтересовалась официантка. - Кроме как поцапаться?

- Ох… Хм-м… - Лили моргнула, совершенно сбитая с толку. Выражение ее лица странным образом снова напомнило ему Поттера – сына, не отца. Вероятно, это было самое запоздалое открытие в его жизни. Шесть лет он только тем и занимался, что смотрел на мальчика и думал о его матери, и все повторял себе, как он ничуть на нее не похож, абсолютно, совершенно, ни на йоту, если не считать глаз. Они глядели на Северуса с тем же укором, с каким смотрела на него Лили в худший период его биографии; и вот он встретился с ней лицом к лицу, и ее сконфуженная гримаска оказалась совсем как у мальчишки.

- М-м-м… Кофе? - произнесла Лили таким тоном, словно спрашивала разрешения. Официантка молча отправилась за кофейником. С ее уходом замешательство на лице Лили стало вновь уступать место досаде; Северус поймал себя на том, что внезапно заинтересовался костяшками собственных пальцев – откуда там мог взяться этот порез? Он так и не проронил ни слова; молчала и Лили.

Наконец официантка принесла кофе и его обед, который наверняка был обозначен в меню как завтрак. Яйца плохо прожарились – плевать, вкус еды его мало заботил. Ему почти всегда было все равно, чем питаться – если не считать нескольких лет в промежутке между сме… между событиями восемьдесят первого и тем годом, когда школа пала к ногам безалаберного отпрыска Лили. Монотонная обыденность учительского существования, не нарушаемая ничем, кроме здорового соперничества с Минервой, – которое иногда доходило до того, что они начинали шипеть друг на друга, как кошки, – только в это время он сумел расслабиться настолько, чтобы научиться ценить вкусную пищу.

- Что-нибудь будешь? - спросил Северус тем невыразительным тоном, который означал, что он полностью закрылся окклюменцией.

Лили – она благодарно улыбалась официантке – непонимающе моргнула.

- Что?

Вместо ответа он указал на тарелку.

- О нет, я сыта. Петунья приготовила обед, как невероятно это ни прозвучит; я совсем забыла, как она… - Лили осеклась, словно только что осознала, что ведет с ним светскую беседу – так, будто он не Пожиратель Смерти, который когда-то назвал ее грязнокровкой, а она не…

- Хорошо, - ответил он безразлично и принялся нарезать вилкой яйца на полоски. Официантка ушла; в течение нескольких секунд был слышен только скрип металла по керамике.

- Северус, - произнесла Лили тоном, не предвещавшим ничего хорошего. Он поднял на нее глаза; окклюментные щиты его были прочны, как камень, и от одного взгляда на ее лицо в них разверзлась трещина шириной с Нил. В семнадцать он ни за что не разобрался бы в вихре ее эмоций, да и в тридцать восемь не до конца их понимал, даже с помощью легилименции – такая это невозможная была мешанина гнева, отвращения и… скорби. Кажется, скорби.

- Я хочу знать, почему, - сказала Лили. К чуть теплому кофе она не притронулась; над ее чашкой даже не поднимался пар. - Я осталась, потому что хочу спросить тебя, почему…

Северус отхлебнул кофе, выжидая. От влаги ее рыжие волосы завивались на концах, и она не принесла с собой зонтик. Сердце так громко колотилось у него в груди – почти до головокружения, – что он бы не удивился, если бы и она расслышала эти гулкие удары.

- Ладно, я хочу спросить тебя много о чем, - сказала она, - но прежде всего – отчего ты назвал меня… тем словом?

Северус опустил чашку на стол – вдумчиво и аккуратно, стараясь сконцентрироваться на этой вещице. Он столько раз проигрывал в мыслях этот диалог, представляя тысячи всевозможных сценариев в безопасном уединении собственного разума – но сейчас не мог вспомнить из них ни слова, был не в силах придумать для нее ни единого ответа.

- Я мог бы попробовать объяснить, - произнес он так же осторожно, как отставил в сторону кофе, - но ты не поймешь.

- Если ты не прекратишь говорить со мной свысока…

- А может, и поймешь, - негромко перебил он. - Что ты сказала тогда на прощание? “На твоем месте я бы постирала подштанники, Сопливус”. Что-то в этом духе, если мне не изменяет память.

Лили побледнела – только скулы вспыхнули алым.

- Что? Ты – что?.. - похоже, она и впрямь растерялась.