5323fafd9daa43cea51194aed4d0639c

Он нечасто терзался сомнениями. Нерешительность, как и бездействие – роскошь, которую не могут позволить себе шпионы. Командиры отдают приказы, солдаты изо всех сил стараются их выполнить, благодарные уже за то, что вышестоящий офицер сделал их мир проще и понятнее, в то время как бездействие – удел тех, кто не сражается, пацифистов, чья мораль не позволяет им воевать. Шпионы же всегда существуют меж двух огней; у них есть приказы – от обеих сторон, и уже один этот факт заставляет сомневаться в их верности. И они всегда одни. Легенду приходится поддерживать, зачастую расплачиваясь своей нравственностью; иногда на время стать этим выдуманным человеком – единственный способ сохранить рассудок. Что, конечно, рискованно – маска может прирасти, и вернуться к себе-прежнему уже не получится; эта опасность всегда поджидает шпиона, всегда таится где-то за углом. Прежде, когда Северус в чем-то сомневался, он решал эту проблему, либо превращаясь в Пожирателя Смерти, либо начиная исполнять приказы Дамблдора; становился солдатом и словно со стороны наблюдал за собственными действиями; разрешал себе блаженное притворство – позволить другому принять решение за себя. Но потом всегда снова становился собой: за эти годы он научился принимать собственные решения, и уже не способен был отказаться от этой премудрости.

Но в то же время и прекрасно понимал, отчего многие люди готовы отдать командование в чужие руки: так легче жить, так проще дотерпеть до вечера, и меньше терзает чувство вины, потому что на самом деле решение все равно принимал не ты.

Когда он был двойным агентом, жизнь выглядела именно так. Он даже мог утешать себя мыслью, что выбора нет: исполнять то, что велел Дамблдор, было правильнее всего; в той стороне лежала кратчайшая дорога к искуплению и отпущению грехов, единственная возможность что-то исправить. Но все это осталось в прошлом и больше не повторится. Как бы плохо он ни разбирался в таких вещах – похоже, все силы земные и небесные и впрямь его простили. Все, кто имел на это право, и даже кое-кто из тех, кто не имел.

А значит, выбор теперь был за ним. Что, опять-таки, было несложно, пока речь шла только о нем одном; но теперь в дело вмешалась Лили – ринулась в самое пекло, как полная дура или же истинная гриффиндорка (хотя это, вообще говоря, синонимы), и потребовала себе места в его планах. И он никак не мог решить, как теперь быть.

О, Северус прекрасно знал, чего хочет на самом деле. Эти несколько недель тесного общения ничего не изменили; то чувство, что сумело в нем выжить, несмотря на шестнадцать с половиной лет разлуки, не только не исчезло от встречи, но даже стало сильнее. Если бы Лили оказалась в этом “здесь и сейчас” – независимо от того, что такое это “здесь и сейчас” на самом деле, – позабыв о том, как когда-то любила Поттера… да даже если бы она завтра проснулась с амнезией, то Северус счел бы, что все сложилось почти идеально. Конечно, совсем идеально, если бы она вовсе никогда не любила Поттера, но мечты реальность не меняют. На самом деле она его любила, и еще пару недель назад была его женой и матерью его ребенка – ребенка, которого она потеряла… Как она могла просто взять и бросить все это? Прийти к выводу, что все это надо бросить?

Разум отвечал, что не в силах в это поверить. Люди на это неспособны – особенно те, кто руководствуется чувствами. Такие, как гриффиндорцы – и Лили. Не стоит позволять себе эту опасную, бредовую фантазию; глупо даже надеяться, что она говорила всерьез – когда сказала, что предпочла бы пойти с ним, а не остаться в школе. Нет, это просто абсурд; он презирал себя за одну эту надежду, идиотскую и противоречащую самому порядку вещей.

Интересно, как сильно на нее придется надавить, чтобы она все-таки повернула назад. Нужно избавиться от нее еще до отъезда из Англии; чем дольше она остается с ним, тем больше будет знать о его местонахождении, а это опасно для них обоих. Северус понимал это – и все равно оттягивал неизбежное. Он не один десяток лет отталкивал от себя людей и прекрасно знал, чем все в итоге закончится… и тем не менее надежда преследовала его, такая же неотвязная, как тень в солнечный полдень.

Скорее всего, Лили верила в то, что говорила. И все-таки это фикция. Выдумка. Хотя бы один из них должен об этом помнить.