4891

После бегства Консенсуса в драматически финале Перекраски, обитателям Неприсоединившихся этажей оставалось тихо возрадоваться, что они не присоединились к нам, когда мы настойчиво звали их ПРИСОЕДИНЯТЬСЯ, иначе бы тоже остались без портков. Но, неприсоединившиеся не злорадствовали, чего не скажешь о самодовольных индюках из Западного крыла. И не кривили душой, рассыпаясь в лживых насквозь соболезнованиях. Наоборот, неприсоединившиеся жильцы нам искренне сочувствовали и охотно шли навстречу во всем, что касалось налаживания взаимовыгодного сотрудничества. Оно, главным образом, состояло в том, чтобы выменивать у неприсоединившихся дефицитный импортный ширпотреб на неприкосновенные стратегические запасы агрессивных военруков, сделанные на случай полной изоляции, которой нам грозился Рональд Альцгеймер, объявивший Красноблок Отсеком Зла. Предполагалось, нам доведется долго питаться спагетти из варенных портупей.

Предвидя такой вот нешуточный оборот, агрессивные военруки решили запастись портупеями впрок и методично забивали стратегические кладовки всякой всячиной. Баллонами со сжатым воздухом, топорами, гвоздями и прочей нехитрой снедью, чтобы пересидеть бойкот. К концу Перекраски неприкосновенных запасов скопилось столько, что даже Давидовичам оказалось не по зубам их все украсть. Кое-какие крохи перепали нам, простым стройбанам. Для челноков они стали находкой.

На удивление, обшитые стальными пластинами броневатники ополченцев, каски, шапки ушанки, валенки и другое воинское снаряжение со складов, оказались востребованы на Неприсоединившихся этажах. Ума не приложу, куда они потом весь этот хлам сбывали, но, как говорится, факты — штука упрямая. За одну прорезиненную робу дружинника войск химзащиты, способную выдержать прямое попадание снаряда, начиненного концентрированной серной кислотой, можно было играючи выторговать целый мешок хлопчатобумажных футболок, причем, с походом. Или полтора мешка трусов отменного качества, у нас на них был ураганный спрос. А взамен пары грубых кирзовых сапог с подбитыми гвоздями подошвами, неприсоединившиеся отваливали до пяти пар великолепных войлочных тапок. Вы даже не представляете, какое то было блаженство для любого стройбана, обуть их вместо сапог с портянками, которые полагалось таскать по уставу раньше. В тапочках ты буквально парил, готовый вознестись к потолку, а то и выпорхнуть за пределы Дома.

Аллегория, конечно. Я уже говорил и не поленюсь повторить: ни стройбанам, ни всем прочим жильцам, за Внешними стенами, абсолютно нечего делать. Там, в так называемом Застеночном пространстве, любого из нас ожидает немедленная смерть из-за плотных, перенасыщенных ядом туч, губительных для всего живого. Поэтому и построены сверхпрочные, исстари священные для любого жильца. Сам бесноватый Шпиль Грубый, параноик и поджигатель, не посмел посягнуть на них. А ведь сколько пакостей натворил во внутренних отсеках, не перечесть…

Ну и Подрывник с ним. Я только хотел сказать, что нисколько не стыжусь своей работы, хоть и не оправдал надежд, возлагавшихся на меня Отцом, он-то видел во мне технаря. С другой стороны, ничего удивительного, мы же оба — родом из Красноблока. Отец и в отношении себя, как он сам рассказывал, лелеял весьма честолюбивые планы, пока был маленьким. Мечтал, представьте себе, сделаться настоящим крановщиком. Но, не вышло, в итоге, довелось умерить аппетиты. Кто такие крановщики? Сейчас расскажу.

* * *

Долгое время эта профессия была самой почитаемой у молодых стройбанов, многие юноши бредили ей, еще не достигнув призывного возраста. Выше котировались разве что верхолазы, но с ними — отдельная история, которой я поделюсь позже. Что же до крановщиков, то про них даже песню сложили и крутили по радио десять раз на дню. Она так и называлась: «Марш крановщиков». Некоторые ее куплеты до сих пор сидят у меня в голове. Ну вот, например:

Не кочегары мы, не плотники-на,
Но сожалений горьких нет,
Как нет!
А мы крановщики-высотники-на,
И с высоты вам шлем привет.

Трепал нам кудри ветер высоты,
И целовали облака
Слегка.
На высоту такую, милая, ты
Уж не посмотришь свысока…