48 минут, чтобы забыть. Интенция

Перед глазами кадрами пронеслись строчки из прочитанного накануне письма: «Если тебя спросят, что произошло, скажи, упала с лестницы». Я сжал кулаки, готовый вклиниться между ними, чтобы закрыть ее собой, выкрикнув в багровое от злости лицо: «Только посмей к ней приблизиться!», и никакие доводы рассудка в тот момент не помешали бы мне свернуть полковнику шею, оставив сожаления о последствиях на потом. Но, включив здравый смысл, одёрнул себя, потому что знал ее отца даже лучше, чем она сама. Если заступлюсь, Максфилд только сильнее рассвирепеет, так что девушке еще и за нашу дружбу влетит.

— Отпусти, мне больно. — На глаза Виолы навернулись слезы.

Быстро сориентировавшись, я выхватил из кармана телефон и набрал брату сообщение:

«Где ты, придурок? Максфилд рвет и мечет, потому что ты забыл встретить его у входа в Лабораторию»

И медленно начал обратный отсчет. Джесс появится здесь максимум через пятнадцать секунд. Потом снова открыл чат и, не удержавшись, добавил:

«Не благодари»

Как я и ожидал, брат примчался тут же. При виде него на лице полковника моментально нарисовалась новая маска — безразличия, а Виола все также стояла не двигаясь, глядя на отца широко раскрытыми глазами, в которых так явно сквозило разочарование, что даже у меня защемило сердце.

— У меня нет на это времени. Поговорим вечером, — прошипел Максфилд сквозь зубы, словно открой он рот шире и закапает яд. Сделал вид, что ничего не произошло, и прикрикнул на брата: — Лавант, твою мать, почему документы до сих пор не на моем столе?

И они скрылись внутри здания.

Виола подняла глаза вверх, поджав губы. Ее подбородок дрожал. А я также стоял неподалеку, пытаясь найти оправдание, что Максфилд как отец просто на эмоциях гадостей наговорил, стараясь до нее достучаться. Разве не все отцы волнуются за своих дочерей? Может, боялся, что Ви влюбится, а Тай причинит ей боль, попользуется и выкинет, ведь нам запрещено заводить серьезные отношения.

Я осторожно вышел из тени, подошел к ней со спины и коснулся кончиками пальцев тонкого запястья. Виола обернулась. Не поздоровалась, даже не кивнула, просто посмотрела на меня грустным взглядом, а через секунду из ее глаз на свободу вырвались слезы.

О, нет! Что в таких случаях полагалось делать?

Впервые в присутствии девушки я ощущал себя таким растерянным.

— Слушай, ну не плачь, — сделал я жалкую попытку утешить. — Скорее всего полковник просто переживает за тебя.

Но вопреки ожиданиям, глаза Виолы снова наполнились слезами.

— Все будет нормально.

И окончательно убедившись, что не подберу нужных слов, я просто притянул ее ближе, неловко обняв одной рукой. Опустив голову, Виола сделала вынужденный шаг и ткнулась лбом в мое плечо, разрыдавшись окончательно.

Она начала всхлипывать сильнее, размазывая тушь по моей парадной белой рубашке, а я в очередной раз понял, до чего же нам попались откровенно паршивые отцы. Чем больше я думал об этом, тем сильнее мне хотелось заставить корчиться от боли. Их обоих. Благо теперь сделать это не составило бы труда.

Виола шмыгнула носом.

— Кажется, чем больше тебя жалеешь, тем сильнее ты начинаешь рыдать, — улыбнулся я, отрывая девушку от себя и приподнял ее лицо, обхватив ладонями. — Хватит! Вон глаза уже все опухли, — вытер я большими пальцами разводы туши. — Идем, я тебя домой отведу.

Виола покачала головой:

— Не стоит, Ник.

С минуту она молча смотрела на окна здания, где исчез ее отец, а потом развернулась и зашагала в противоположную сторону. Я бросил быстрый взгляд на часы, а потом посмотрел на девушку. Наверняка мне опять достанется порция нравоучений за то, что не явился вовремя, но, с другой стороны, отпустить ее одну я не мог.

Догнав Ви в два шага, я пристроился рядом, стараясь, чтобы мое присутствие выглядело максимально ненавязчивым. Виола, кажется, успокоилась, хотя, судя по сжимающимся периодически губам, ее еще трясло от обиды.

— Я думала, ты должен быть со всеми… — Посмотрев на мою парадную форму, она сделала жест рукой, пытаясь подобрать более точное слово. — На каком-то мероприятии.

— Кое-кто слегка нарушил мои планы, — потер я разводы туши на рубашке, еще больше превращая их в серое пятно. — В любом случае теперь мне придется переодеться.

— Извини, — прошептала Ви, наморщив лоб. — Кажется, у меня талант портить людям жизнь. Даже тем, кто просто мимо проходил. Теперь ты меня еще сильнее ненавидишь?

— С чего ты взяла?

Виола повернулась ко мне, скептически подняв бровь, всем видом словно говоря: «Ты сейчас серьезно?»

— Я не ненавижу тебя. Просто тот поцелуй в тринадцать запустил череду бесконечных недоразумений между нами, которую стоит, наконец, остановить.

— Точно. Не лучший поцелуй в моей жизни.

Я закусил пирсинг, чувствуя, как губы растягиваются в улыбке:

— А я в том возрасте вообще был убежден, что у всех девчонок герпес. Так что, можно сказать, ради репутации собой пожертвовал.

Виола скривилась.

— Боже, Ник, лучше б ты соврал.