48 минут, чтобы забыть. Фантом

Джесс нарушает тишину первым. — Идем, Виола, — говорит он, открывая дверцу, а я застываю то ли от осознания, что Джесс впервые обратился ко мне по имени, то ли застигнутая врасплох фактом, что снова уезжаю с ним. И возможно, надолго.

Арт вмешивается: — Вдруг что-то случиться, ты не сможешь защитить двух девушек в одиночку. Пусть Шон едет с вами, а мы возьмем Ви.

Я неловко топчусь на месте, вжимая голову в плечи и не зная, к какой машине приткнуться.

— Представлю ее как свою девушку, — подмигивает Арти, довольный тем, что о нем так быстро позабыли.

Лицо Джесса снова становится напряженным. Он медлит с ответом, наверное, прикидывает в голове, сколько еще проблем принесет это решение. На его месте я бы Ника связала да в багажник закинула. Чтоб наверняка.

А потом касается нас троих быстрым, раздраженным взглядом. — Как только вы въедете в город, вас засекут. Хейвен маленький, наполнен в основном портовыми рабочими. Машина привлечет слишком много внимания.

— Значит, мы туда не поедем, — отвечает Ник, открывая для меня пассажирскую дверь. — Мы поплывем.

Глава 10. Невидимые нити

— Ты взял паспорта? — спрашиваю я, сворачивая одеяло и запихивая в багажник. В ближайшие несколько дней большинство вещей нам не понадобится, поэтому мы оставляем их в машине. Ник тем временем набивает рюкзак.

— Взял, — отвечает он, отправляя на самое дно коробку с патронами.

— А зубные щетки и шампунь?

Ник смотрит на меня, вскинув бровь. — Ви, мы туда не отдыхать едем.

— Но это не означает, что нам не нужно мыться. Да, и положи мою книгу. Хочу в дороге почитать, — прошу я, кивая на лежащий на стопке вещей потрепанный том, уголок которого смялся, как будто его старательно пожевал пес. По пути сюда я попросила парней остановить возле уличной библиотеки, совсем крошечной, переоборудованной из старой телефонной будки, где обменяла «Повелителя Мух» Голдинга на «Эффект Бабочки». Внизу книги кто-то вывел крошечными буквами слоган из одноименного фильма «Изменишь одно, изменится всё», и с тех пор эта фраза зудит где-то на донышке памяти как очень важная. Вот только почему, я не могу вспомнить.

— Для твоих книг нет места, — говорит Ник, и, судя по тому, как старательно хмурится, поглядывая на небо, погода только добавляет чёрных красок в его настроение. — Лучше возьми что-то полезное.

— Благодарю за совет, но я выберу все же книгу. Понесу в руках. Со стороны буду выглядеть куда убедительней, смахивая на туристку, чем вы с Артом, полностью в черном, как наемники.

— Как хочешь.

Ник обматывает вокруг шеи длинный шарф, захлопывает багажник и уходит за билетами. А я гляжу ему в спину, пока шаги не затихают, засовываю книгу под мышку и, не торопясь, шагаю следом.

Судовые двигатели включаются на полную мощность. «Летиция», грузопассажирский паром, отталкивается от причала, покачиваясь на волнах.

Я и сама не уверена, чего именно ждала от этой поездки. Возможно, офицеров в белоснежной форме, стройные ряды хорошо одетых людей с чемоданами и кожаными саквояжами, а может, провожающих, машущих с берега платочками огромному блестящему кораблю, но по факту все вышло совсем не так, как я себе это представляла.

Как театр начинается с гримерной, наше морское путешествие началось с порта. И уже здесь я оказалась не готова к толкотне, крику, матросской ругани и тоннам рыбы, сваленной дурно пахнущими горами прямо на землю. А еще к собачьему холоду.

Теперь я на опыте уяснила, если на суше английские зимы сносные, у воды от пробирающего до костей ветра не спасает ничего.

Дрожа как осиновый лист и поправляя норовящую выскользнуть из-под мышки книгу, я поднимаю воротник, засовываю руки поглубже в карманы и гляжу на синие волны. Потому что стоит отвести взгляд от линии горизонта, палуба перед глазами начинает покачиваться, ладони потеть, а голова тошнотворно кружиться, так что затея почитать в дороге оказывается явно неудачной. А самое гадкое — осознавать, что Ник был прав.

— Ви, ты меня слышишь? — Арти толкает меня локтем. Из-за шума я даже не заметила, когда он успел оказаться рядом. — Неделя давно прошла. Ты обещала с ним поговорить!

О, нет!

— Я работаю над этим, — отвечаю я, пытаясь протиснуться между Артом и ограждением, чтобы уйти, но Кавано преграждает мне путь рукой, не пуская.

— И? — Его слова звучат отнюдь не как вопрос.

— Что и? — глухо переспрашиваю я, раздражаясь. — Я не знаю, как все это на него вывалить! Он ничего не помнит. И более того, не представляю, как отреагирует, узнав правду, потому что… Потому что, кажется, я не очень-то ему и нравлюсь. По крайней мере именно так он сказал перед тем, как мы покинули театр.

Подняв плечи и стараясь закрыться воротником от ветра, я отворачиваюсь. Убегая и от Арта, и от проблем, я выгляжу жалко, знаю. Просто не хочу, не в силах сейчас продолжать этот разговор. Но не успеваю сделать и двух шагов, Артур хватает меня за капюшон толстовки, чтобы притормозить. Ткань натягивается и давит на горло, так что я впиваюсь в нее рукой, придерживая ворот.

— То есть ты сдаешься?