48 минут, чтобы забыть. Фантом

И я со всей силы бью ногой по его ступне, а потом выше, насколько могу дотянуться, надеясь, что попаду. Джесс шипит и отступает назад. Выражение его лица меняется с недоумевающего на озлобленное. Все в комнате замирают. На секундный промежуток времени я чувствую себя способной сбежать, но прежде, чем успеваю что-либо предпринять, грубая рука толкает меня в стену, обхватывает за горло и поднимает над полом.

Внимание всех глаз в помещении тут же обращается в мою сторону. Тело реагирует паникой и рваными попытками освободиться. Мои ноги повисают в воздухе, и кажется, что я вешу минимум втрое больше.

Джесс крепче сжимает пальцы, почти перекрывая доступ кислорода. Слезы начинают щипать глаза, и я задерживаю дыхание, чтобы справиться с ними. Словно у выброшенной на берег рыбы, мой рот беспомощно открывается, и я не могу произнести ни единого звука. Из горла вырывается жалкий всхлип.

— Не увлекайся, Джесс, — раздается испуганный голос. Кажется, это мистер Смит. — Ты же понимаешь, что Максфилд с тобой сделает, если девчонка пострадает.

Охранник из камеры Ника, делает два шага к стеклу, увлеченно наблюдая. Самого Ника я не вижу из-за его брата, закрывающего обзор.

Двумя руками я вцепляюсь в его руку, пытаясь ее расцарапать, но Джесс словно не замечает. Вжимает меня в стену, при этом наоборот ослабляя хватку, позволяя висеть на его руке. И вдруг я понимаю, что могу дышать. Сожми он пальцы чуть крепче, и я упаду без сознания. Неужели специально подыгрывает? Ждет от меня ответных действий? Или мне только кажется?

Взгляд Джесса остается непроницаемым. Он также пристально глядит в мои глаза, чуть наклонив голову вбок. Мы неотрывно смотрим друг на друга, когда его губы открываются, и он тихо произносит: «Давай!»

В голове зажигается вспышка. «Джесс, уходите!» — голос Ника звучит внутри, будто он во мне, а я в нём, потому что, могу поклясться, вижу широкую спину Джесса из его камеры. И в этот момент, я понимаю: Джесс говорит не со мной, а с братом, смотрящим в его глаза сквозь мои.

Дальше все происходит будто в замедленной съемке. Ник высвобождает руку и обвивает шею отвлекшегося охранника. Солдаты из коридора тут же кидаются в его часть комнаты.

Рука на моей шее исчезает. Я падаю вниз, но Джесс успевает подхватить меня под локоть. Закашлявшись, жадно глотаю воздух.

Дверь распахивается. В комнате появляется еще несколько человек. Джесс достает нож. Но вместо того, чтобы ударить, перерезает веревки на моих руках.

Не теряя ни единой секунды, он отталкивает меня в сторону и бросается на помощь брату. Я забиваюсь в угол.

Включается система оповещения об опасности. Скоро тут будет целый батальон охраны. Но пока лишь двое против одного в нашей камере и четверо против Ника в соседней.

Ник отступает к стенке, прикрываясь одним из охранников от остальных. Противники превосходят его количеством, но, когда они кидаются одновременно, в тесном помещении становится сложно соблюдать какие-либо стратегии. Очевидно, Ник пытается специально согнать их в кучу, чтобы они мешали друг другу. Секунда, и он бьет захваченного им парня в спину и толкает его в стоящих спереди.

Все, что я вижу дальше, — мелькающие локти, спины, ноги. Не ясно чьи.

Джесс в моей камере хватает парня, что избивал меня, и ударяет головой о стену раз, потом другой, пока тот не падает без сознания. Я вскрикиваю, глядя, на как позади него тянется кровавая дорога. Тошнота подкатывает к горлу, все внутри дрожит.

Кто-то достает пистолет, но Ник перехватывает руку, выворачивая ее. Глухой крик растворяется в стенах комнаты. Кровь, глухие звуки ударов и крики смешиваются воедино. Не то, чтобы я не знала, что эти парни умеют драться, но не до конца понимала, насколько они опасны.

Ник пропускает удар и падает на пол, но тут же подсекает одного их нападающих и, перекатываясь, снова поднимается на ноги. К нему присоединяется Джесс, перекидывая брату нож, и как только лезвие совершает первую карающую дугу, соотношение сил моментально меняется. Ник и нож. Пугающий дуэт в действии.

Я хочу закрыть глаза, чтобы не видеть, но не могу пошевелиться, словно загипнотизированная этим жутким безумием с оттенком крови.

Я прихожу в себя только когда, цепляясь за стену, Ник поднимается, вытирая кровь с лица рукавом. Она словно камуфляж, а он — словно последний выживший на руинах мира.

Я медленно подхожу ближе, пересекая порог его камеры. Наши взгляды встречаются. Ник резко вдыхает, а потом говорит почти шепотом:

— Ну привет, Морковь.

И я приникаю к нему, хватаясь за измятую рубашку. Он замирает в растерянности, а потом его руки обнимают меня, и вдруг это ощущается так же естественно, как дышать. Сердце в родных руках вдруг отвечает взволнованным трепетом. Оно помнит прикосновения, ведь даже считая Ника предателем, все равно продолжало слепо к нему тянуться.

Я будто стою на краю обрыва, одновременно до смерти напуганная и готовая сорваться вниз. Но не чтобы упасть, чтобы взлететь. И на мгновение все снова становится хорошо.

— Бегом, чего застыли?