40 часов в Аду (СИ)

Я тоже скучаю по своему острому величественному вакидзаси, которое в умелых руках становится быстрой и избавительной смертью для мутировавших и поехавших умом. Мне не хватает тяжести того лезвия, спасительной, успокаивающей.

С охлаждающей тело тоской я оглядываю женщину, с которой был в постели совсем недавно, но старательно думаю о том, что она единственная остаётся безоружна. Я мог бы отдать ей те ножи, но прекрасно знаю, как хорошо владеет ими китайская шпионка; массивная вешалка досталась Сэму, потому что он олицетворяет собой громилу с большой разрушительной силой, а поднять и орудовать такой тяжестью способен только он. Чего не сказать о стройной чернокожей женщине. Верчу в руках дубинку, но не осмеливаюсь предложить её. «Терпеть не могу тупое оружие, оно для болванов и простаков», — вырвалось из неё однажды, что крайне обидело, когда я довольствовался найденной битой с гвоздями на словно переживших бомбёжку улицах Морсби.

Едва все неуверенно встают перед дверью, ведущей в наводнённый заражёнными Вевак, с ещё пока не определившимися чувствами, мисс Парна Джексон, в очередной раз взявшая на себя командование, приседает на одно колено и бережно достаёт из громоздких полусапожек чёрный нож с гладким остроконечным лезвием. Разрази меня гром, у неё тоже есть «сувенир» с Баноя! Загадка, почему он тогда не пропищал перед детекторами металла (кандалы Кевина, к примеру, поднимали среди конвоиров тревогу в участке). Верно, какой-то особый материал.

— Заприте за нами дверь!

— Готовы? Здесь может быть не так опасно, как на Баное, но внимательно смотрите по сторонам и будьте осторожны! — произносит краткую напутственную речь Парна и толкает двойные двери.

— Что происходит? — еле слышно лепечет проснувшийся окончательно Кальвин, стоит мнепокинуть порог.

Изнутри глухо тарабанящий дождик снаружи набирает громкость. Никого, кто бы осмеливался нападать, не видно. Неспешно отдаляемся от входа в гостиницу по мощёной камнем дорожке под забористые удары ливня. Я не воспротивился представившемуся шансу. Не уделив достаточно времени кровати с душем — в их прямом назначении, конечно — я радуюсь освежающей погоде так же, как некогда получал наслаждение от стаканчика с бодрящим кофе. Закрываю глаза и подставляю лицо стихии. Выходит, вселенная пытается исполнять твои искренние желания, правда, не совсем в ожидаемом ключе, но всё равно приятно.

— Нам в ту сторону, — решительно заявляет Парна, указывая головой направление.

Отвлекаюсь на неё и вижу, как она дрожит. На улице заметно похолодало с тех пор, как мы приземлились. Очевидно мы, нагретые ласковым объятьем кроватей из номеров, — а в случае нас с Парной ещё и друг другом, — с непривычки замёрзли. Заботливый инстинкт невольно проявляет себя в действии: снимаю потрёпанный в боях пиджак и галантно предлагаю возлюбленной (справедливо сказать, что гусиная кожа на мисс Мэй также заметна, но я не придаю значения). Она не отказывает, лишь щурится с едва читающимся подозрением. По покрытому лайкрой шоколадного цвета пиджаку прохладный дождь струится ручьями, но внутри него жар моего тела согреет её. В этой непропорциональной для фигуры одежде Парна выглядит «подопытной» стройняшкой для модельного агентства, хвастающими экзотическими, но больше нелепыми, нарядами на каждом показе. Какое восхитительное облегчение — избавиться от ноши и освежиться под ливнем.

— Тогда идём, — бросаю друзьям фразу, будто от моего решения зависят дальнейшие действия. Сэм, спешно застегнув молнию на своём стильном чёрном пиджаке, двигается первым к больничному центру.

Вокруг зелёный, лаймовый и оливковый цвета кустов и деревьев, которых, вполне вероятно, больше жителей городка. Несмотря на плотную застройку улочек c перемежающимися сарайчиками с пёстрыми многоэтажными жилыми домами, зелень здесь правит повсеместно, снижая видимость. Уменьшая время приготовиться дать отпор. Спереди за кокосовыми и банановыми пальмами слышатся крики и вопли, а чуть погодя мы видим издающую эти напрягающие звуки отчаянья: обезображенная вирусом длинноволосая женщина в платье с завязанными верёвкой руками за спиной. Широко раскрытый рот её клацает кривыми зубами с кровью, медленно стекающей по подбородку. Больно знакомое воздействие вируса, на которое мы успели наглядеться на Баное. Охренительно. Кошмар продолжается, невзирая на наши надежды, злость или расстройства. Марионеткам кошмара наплевать не меньше. Обращённая таращится на нас изучающе всего несколько секунд, а Сэм даже успевает произнести несмело: «Что за чёрт?..», как она испускает рёв, словно мотоцикл, и мчится вперёд, прямо в мою грудную клетку, сбивает дыхание и валит на землю. Я должен быть глубоко признателен божеству, кто спасает каждый раз за последние сумасшедшие пару суток, иначе бы точно разбил себе голову. Весьма часто меня вышибали те ублюдки-переростки из психбольницы, но по счастливой вероятности я приземлялся на мягкое. На этот раз им выступает разросшаяся высокая трава.