40 часов в Аду (СИ)

Спустя пару часов после сытного, кашеобразного на вид, странного обеда мы вступаем в долгий разговор с заинтересованным молчаливым начальством; к счастью, подробные и живые описания проделок и подвигов на Баное снимают подозрения в наших намерениях или заразности. По правде говоря, они всё же в целях безопасности просят проследовать за ними в специализированную лабораторию, раздают чистую одежду, герметично упаковав нашу, словно в химчистке, затем показывают душевые и определяют в общую жилую каюту на шесть мест. Время ранее, чтобы лицезреть полуголых матросов, и это радует. Но какие это может доставить неудобства тем, кто последние дни едва ли держится на ногах? Меня устроит любое ложе. Парну, впрочем, отсутствие отдыха не волнует так же сильно, как уже посапывающих Сэма и Мэй, которой повязали укрепляющий бинт (главное, чтобы полученная травма не сделала из неё опиатозависимую психичку, мучающуюся от периодических болей, как и я). Нахмуренная, и в то же время опечаленная, Парна в светлой обтягивающей майке и широких мужских штанах (выбор одежды на корабле оставлял для дам желать лучшего) подпирает плечом стену перед входом в каюты и задумчиво разглядывает коридор. В животе неприятно зудит, когда я приближаюсь, так как перед глазами настырно вскакивает Сэм, у кого возмутительно быстро и успешно удаётся утешать. Я в себе не столь уверен. Атмосфера романтике не благоприятствовала, пусть мы единственные бодрствующие в отсеке.

— Почему не хочешь прилечь?

— Хочу подумать. Желательно одна. — Вот это я примерно и ожидал. Не я её нынешнее лекарство.

— Знаешь, главное, что стоит извлечь из всего пережитого: мы сохранили команду и будем играть, будем бороться.

— Одного старания мало для победы, Логан, — выразительно грустно произносит она, носом, почти плача.

— Эй, не смей так расстраиваться, — решаю подкрепить словесную нежность мягкими действиями — обнять её, обхватить за спину. Я удивлён — она поддаётся. Может, ей просто нравится обниматься? Глупая мысль. — Ты сильная и не должна переживать о том, что случилось. Мы поможем тебе, я помогу. — Она еле слышно всхлипывает. — Мы найдём их и предотвратим подобные происшествия, — никогда не думал, что мне придётся утешать её такими словами. Обычно она излучает стойкость и воодушевляет других. Я прекрасно знаком с таким типом людей, для них есть малознакомый термин «горящие сердца с внутренним источником питания». Иногда он барахлит и на помощь приходят окружающие. Сейчас я ей нужен.

— И как, интересно, ты поможешь мне в этом? — Вытирает выступившую слезинку и смотрит выжидающе. Ой, она умеет быть женственной и эмоциональной: в груди становится жарко и колет сердце.

— Ну, вдруг тебе нужен человек с разящим пинком и отличным броском. А ещё я могу быстро и долго бегать. Если потребуется догнать и сбить противника с ног — я к твоим услугам. — Она смеётся, но без того яркого и искрящегося довольства, в которое я влюбился. Вынужденно, как кашель, вызванный комом в горле.

— Это не игра, Логан. Всё стало настолько серьёзным, что, боюсь, Баной и Вевак был только разминкой перед форменным адом, который устроит Харон с Йеремой. Даже я могу оказаться бессильной. И это пугает меня, — ненадолго притихает, смотря в сторону, затем в её глазах появляется тревога. — Боже, да я уже бессознательно допускаю их сотрудничество! Проклятье… — в отчаянии ругается она.

Я не нахожу что ответить, но, думаю, настаёт подходящий момент для невербальной поддержки, поцелуя. Я думаю неверно, о чём незамедлительно доносит до меня Парна, когда без лишней нежности отталкивает и идёт к койкам — на самый верх — и ставит ногу на ступеньку. Устроившись под покрывалом, она небрежно бросает шёпотом прощание, тем самым закрывая двери обсуждения различных тем и ложного утешения на замок:

— Приятных снов, Логан.

***

— Вирус разрушительной силы. Не могу отрицать, что он повергает в трепет и меня, — стеснённая деловым юбочным костюмом, старается глубоко дышать женщина азиатской внешности.

— Лично видел результат его применения, мэй нюй. С ним следует обращаться самым бережным образом, — с лёгкой опаской предупреждает тот, кто за прошедшую пару дней преобразился до неузнаваемости, представ ухоженным, вдвойне обходительным и потому очень лукавым.

— А с ней что? Она действительно та, о ком ты говорил, Харон? — лысеющий мужчина с причудливым акцентом кивает головой в направлении Йеремы и видит её застывший, обращённый в одну точку, взгляд.

— Совершенно верно. Уэст брал у неё анализы и испытывал на лабораторных обезьянах. Я видел собственными глазами, как они взбесились в считанные минуты и стали рвать друг друга. — Азарт в тоне сменяет безразличие: несложно догадаться, что оружие-вирус, не угрожающее его здоровью, интересует куда меньше. Ахнувшая азиатка вмешивается с подробностями, несмотря на свою впечатлительность.