39f0b39527dd45a18a557a0a0ff09d88

Безо всякого сопротивления сон сморил хрупкого, сжавшегося на большой кровати брюнета, и в мире сладких грез ему было, на удивление, даже хорошо и приятно. Он не вспоминал там о том, что в реальности все мгновенно потеряло для него свои привлекательные яркие краски, и теперь, как минимум, необходимо было просто дождаться утра. Ведь тогда он снова выйдет в сад, чтобы объясниться с Томом еще раз, теперь-то он точно сможет хоть что-нибудь сказать в свое оправдание без сомнений и гнусной лжи. А Том, в свою очередь, как раз успеет все обдумать и без лишних эмоций его выслушать, к тому же Билл, поддавшись им, даже так и не поблагодарил его за помощь с Мертеном в душевой.

Однако солнечное, ласковое, дышащее сладкой прохладой утро не оправдало теплых надежд снова не выспавшегося Лауфера. Быстро собравшись и нарядившись теперь в свои привычные обтягивающие вещи, он снова выбежал в сад, чтобы увидеться с садовником, и вдохнул полной грудью свежий, бодрящий воздух. Теперь охватившее мальчика волнение являлось больше негативным и приносило неприятную тяжесть и трепет, однако, сжав похолодевшие пальцы в кулаки, Билл, слегка прихрамывая на потревоженную спешкой пораненную ногу, все же отправился по красиво выложенной камнями дорожке.

Именно по ней однажды ему приходилось убегать от преследующего Каулитца после похищения его ключей, а когда хитрый беглец все же попался, случился их первый и незабываемый для обоих поцелуй, при воспоминаниях о котором у юного Лауфера тут же приятно потеплело в паху. Он даже мечтательно и отстраненно улыбался, пока шел, все больше углубляясь в прекрасный сад, окружающий своей пышной зеленью их особняк, но красавца-садовника, усердно копающегося в траве или в клумбах, так и не было видно. Это с каждым новым мгновением больно ранило брюнета, с силой ударяя по нему болезненным осознанием, что теперь Томас действительно решил обрубить с этим домом все связи, чтобы не пересекаться с маленьким обманщиком, который скрыл от него такую важную деталь.

– Нет, Том! Ты же не мог так просто уволиться.. – сокрушенно и надрывно воскликнул с новой силой растерявшийся Билл в удушающем и сдавливающем своими тисками отчаянии. – Блин.. только не это.. – переходя на шепот, расстроенно всхлипнул он, безнадежно оглядываясь.

В итоге, негодующе прохныкав и плотно сжав розовые губы в тонкую полоску, брюнет развернулся и с неукротимым и все более усиливающимся сожалением осмотрел тонкие ветви, покачивающиеся на ветру лепестки цветов, которые словно сочувственно пожимали ему своими маленькими плечами.

Опечаленный Лауфер уныло побрел назад, в свою пустую и будто бы ставшую такой холодной комнату, оставляя позади цветущий, вместе с ним теперь лишенный своего заботливого садовника сад. И он совсем не видел за широким кустом вишни опустившегося на корточки за своей работой мужчину, даже затаившего дыхание, когда тот услышал знакомый и пропитанный таким искренним сожалением голос, а его глаза все равно устремились сквозь зеленеющие ветви на стройную фигуру высокого парня, который ни с чем вскоре ушел обратно в дом.

– Так будет лучше.. наверное, – решив, что то, что он остался незамеченным и не выдал себя, только пойдет на пользу, выдохнул сам себе Томас.

Хмурясь от своих метаний и запретных эмоций, все еще насильно удерживаемых в узде, он лишь яростнее впился пальцами в рукоять небольших грабель, которыми он доставал опавшую листву из-под разросшегося деревца. Том долго размышлял о вчерашней неожиданной новости, искренне не зная, как ему поступить с обманщиком-Биллом, который, вероятно, вдоволь наигрался с его чувствами и теперь решил вот так напоследок ошарашить.

Однако тот, в свою очередь, уверял его в своей настоящей симпатии, что тоже безумно будоражило и без того лишившегося всякого покоя Каулитца, которому никогда в жизни не говорили подобных вещей представители его же пола. Билл, как будто назло, умудрился ему до безумства понравиться, но молодой садовник решил эти запретные чувства искоренить и нещадно выкорчевать насильно из своего ослепленного сердца навсегда.

Время тянулось мучительно медленно, будто намеренно растягивая каждую короткую секунду в миллионы раз для того, чтобы юный обманщик чувствовал себя все более отчаянно и безнадежно оставленным. И, несмотря на то, что его вина в неискренности все же была неоспоримой, он слепо надеялся, что сердиться на него Томас все же не будет, а примет его таким, какой он есть. К тому же та абсурдная мысль соблазнить садовника теперь казалась самому Биллу бесконечно отвратительной и со всех сторон больно его подтачивала. Словно пропитанными стыдом лезвиями, они резали трепетно сжимающееся сердце, а раскаявшийся разум больше ничего не мог поделать, чтобы как-то спасти все положение.