2666

О будущем — еще бы! — у Хальдера были свои собственные представления. Он почему-то решил, что вскоре будет изобретен и поступит в продажу что-то вроде искусственного желудка. Идея, надо сказать, настолько дурацкая, что он первый над ней засмеялся (это был первый раз, когда Ханс Райтер видел его смеющимся, и смех Хуго ему очень, очень не понравился). О своем отце (тот был художником и жил во Франции) он не говорил никогда, зато ему очень нравилось выспрашивать всякие подробности об отцах других людей. Хуго, кстати, очень повеселил ответ юного Райтера. Тот сказал, что не знает о своем отце вообще ничего.

— Это правда, — покивал Хальдер, — никто ничего никогда не знает о своем отце.

Отец, сказал он, это такая галерея, полностью погруженная в глубокую темноту, и мы идем в ней на ощупь в поисках выхода. Тем не менее он настаивал: расскажи да расскажи ему хотя бы о том, как отец выглядел. Юный Ханс Райтер ответил: он честно ничего не знает. Тут Хальдер поинтересовался, жил ли он с отцом или нет. Всегда с ним жил, ответил Ханс Райтер.

— Так как он выглядит? Ты можешь его описать?

— Не могу, потому что не знаю его.

Тут они на некоторое время замолчали: один разглядывал ногти, а другой рассматривал высокий гладкий потолок библиотеки. Поверить в такие слова было сложно, но Хальдер поверил.

Можно было сказать (пусть и употребив слово в широковатом для него значении), что Хальдер стал первым другом Ханса Райтера. Хальдер приезжал в загородный дом, и с каждым разом все больше времени проводил с Райтером: они подолгу сидели, запершись в библиотеке, а также гуляли, болтая, по парку, что окружал поместье.

Кроме того, именно благодаря Хальдеру Ханс Райтер прочитал первую книгу, которая не называлась «Некоторые животные и растения европейского побережья». Добиться этого оказалось непросто. Поначалу племянник барона спросил, умеет ли Ханс читать. Тот сказал, что да, умеет. Потом Хуго спросил: а читал ли он какую-нибудь хорошую книгу (именно так, с ударением на последней части фразы)? Ханс Райтер сказал, что да. Читал хорошую книгу. Хальдер спросил, как она называется. Ханс Райтер ответил: «Некоторые животные и растения европейского побережья». Хальдер ответил, что это наверняка какая-нибудь научно-популярная книга, а он имел в виду книгу художественную. Ханс Райтер спросил, какова разница между хорошей нучнопоплярной (научно-популярной) книгой и хорошей хдожсвенной (художественной) книгой. Хальдер ответил: разница — в красоте; в красоте истории, что рассказывается, и красоте слов, которыми рассказывают эту историю. И тут же привел кучу примеров. Говорил о Гёте и Шиллере, Гельдерлине и Клейсте, говорил о чудесах у Новалиса. Еще сказал, что прочел всех этих авторов и, перечитывая, каждый раз плачет.

— Плачу, — сказал он, — плачу. Ты понимаешь, Ханс?

На что Ханс Райтер заметил, что никогда не видел, чтобы тот читал книги названных авторов, а видел его только с книжками по истории в руках. Ответ Хальдера застал его врасплох:

— Дело в том, что я не очень-то хорошо знаю историю и мне нужно наверстать упущенное.

— Зачем? — поинтересовался Ханс Райтер.

— Чтобы заполнить лакуну.

— Лагуны не заполняются.

— Еще как заполняются. Надо лишь приложить чуточку усилий. Я в твоем возрасте, — сказал Хальдер, со всей очевидностью преувеличивая, — запоем читал Гёте, и хотя Гёте, естественно, неисчерпаем, но в конце концов я прочел и Гёте, и Эйхендорфа, и Гофмана, и совсем забросил историю, а ведь ее нужно знать, чтобы, так сказать, наточить нож с обеих сторон.

Затем, пока темнело и в камине трещали поленья, они попытались договориться, какую книгу будет первой читать Ханс Райтер, и не сумели прийти к соглашению. Тогда, уже ночью, Хальдер сказал: брать можно любую и через неделю вернуть. Юный слуга согласился, что это наилучшее решение.

Через некоторое время маленькие изъятия ценностей, что проделывал племянник барона, стали большими: тот клялся, что это все карточные долги и неотменимые свидания с некоторыми дамами, которых он не мог вот так взять и бросить. Хальдер подворовывал, но скрывать свои хищения не умел, и потому Ханс Райтер решил ему помочь. Исчезновение той или иной вещи могло быть замечено, поэтому он предложил Хальдеру: пусть слуги перетащат это туда, а это сюда, вынесут все из комнаты с тем предлогом, что ее нужно проветрить, поднимут из подвала старые чемоданы, а потом отнесут их обратно в подвал. Одним словом: надо сделать перестановку.

Также он предложил — и участвовал в этом с большим воодушевлением — заняться редкостями: надо утаскивать настоящий антиквариат, подлинные старинные — и потому всеми забытые — вещи: по виду совершенно бросовые диадемы прабабушки или прапрабабушки, трости из редких пород дерева с серебряными набалдашниками, мечи и шпаги, с которыми предки ходили на войну с Наполеоном, датчанами или австрийцами.