2666

«Мерседес» въехал в район Тлальпан, повернул туда, потом сюда и в конце концов поехал прямо по мощеной тряской улице; дома в свете луны казались покинутыми и разрушенными. Все время, пока ехали, Асусена Эскивель Плата молчала и курила, завернувшись в свой шотландский плед, а Серхио просто сидел и смотрел в окно. Дом у депутатки оказался большой, одноэтажный, с дворами, куда раньше заезжали в каретах, старыми конюшнями и водопойными желобами, высеченными в живом камне. Серхио прошел за ней в гостиную, где висели картина Тамайо и картина Ороско. Первая была выполнена в красном и зеленом. Ороско — в черном и сером. Снежно-белые стены гостиной навевали мысли о частной клинике или смерти. Депутат спросила, не хочет ли он что-нибудь выпить. Серхио попросил кофе. Кофе и текила, сказала депутат, не поднимая голоса, словно бы просто озвучивая то, что обоим хотелось выпить в этот ранний час. Серхио обернулся — не слуге ли она это говорит, но никого не увидел. Через несколько минут, тем не менее, пришла женщина среднего возраста, примерно одного поколения с депутатом, но рано состарившаяся из-за тяжелой работы, и принесла текилу и исходящую паром чашку кофе. Кофе оказался выше всяких похвал, и Серхио сказал это хозяйке дома. Асусена Эскивель Плата рассмеялась (на самом деле, просто показала зубы и выдохнула что-то похожее на крик ночной птицы, которая бы взялась подражать смеху) и сказала, что если бы он попробовал текилу, то понял, что на самом деле выше всяких похвал. Но давайте перейдем к делу, сказала она, так и не сняв свои огромные черные очки. Вы когда-нибудь слышали о Келли Ривере Паркер? Нет, отозвался Серхио. Я так и думала, вздохнула она. А обо мне слышали? Естественно. Но о Келли — нет? Нет, подтвердил Серхио. Вот так всегда в нашей сраной стране, проговорила Асусена и несколько минут молчала, подняв стакан текилы перед настольной лампой и глядя на просвет, созерцая пол или закрыв глаза — все это и многое другое она могла делать под прикрытием своих черных очков. Я знала Келли еще с детства, сказала депутат голосом сомнамбулы. Поначалу она мне не понравилась, я считала ее слишком манерной — во всяком случае, тогда. Отец ее был архитектором и работал на нуворишей нашего города. Мать ее была американкой, отец познакомился с ней во время учебы то ли в Гарварде, то ли в Йеле, в каком-то из них, короче. Естественно, он, отец ее в смысле, пошел туда не потому, что родители, в смысле, дедушка с бабушкой Келли, его туда отправили, а потому, что получил от правительства стипендию. Думаю, он там хорошо учился, да. Да, согласился Серхио — Асусена, похоже, готовилась снова утонуть в молчании. А вы видели дом Элисондо? Нет, отозвался Серхио. Это в Койоакане, сказала депутат. Жуть какая-то, а не дом. Так вот его построил отец Келли. Не видел ни разу, сказал Серхио. Сейчас там живет кинопродюсер — пьет без просыху, конченый, короче, человек, и фильмов уже не снимает. Серхио пожал плечами. Со дня на день его найдут мертвым и племянники продадут дом Элисондо строительной компании, которая построит на его месте доходный дом. Реально, все меньше и меньше остается свидетельств жизни и дел архитектора Риверы. Эта самая реальность — просто наглая спидозная шлюха, правда ведь? Серхио согласно кивнул, а потом подтвердил — да, так и есть. Архитектор Ривера, архитектор Ривера, проговорила Асусена. Помолчала, потом сказала: мать ее была очень красивой, невероятной красоты женщина была. Сеньора Паркер. Современная, невероятно красивая женщина, и архитектор Ривера души в ней не чаял, скажем прямо. И правильно делал: мужчины, когда ее видели, с ума сходили, и, если б ей захотелось бросить своего архитектора, выгодных партий у нее было бы даже с избытком. Но правда в том, что она его так и не бросила, хотя — а я была еще ребенком — говорила иногда: а вот за мной ухаживает политик, вот за мной генерал ухаживает, и не сказать, чтобы это ей не нравилось. Вы же знаете, какие люди злые внутри. Но, наверное, Риверу своего она любила, иначе с чего бы не ушла. У них была только одна дочь — Келли, хотя по-настоящему ее звали Лус Мария, как бабушку. Сеньора Паркер беременела, конечно, еще несколько раз, вот только проблемы у нее были с беременностями. Думаю, что-то не так с маткой. Возможно, эта матка не хотела больше вынашивать мексиканских детей и отторгала ребенка естественным образом. Такое возможно. А что, и постраннее вещи мы видали. Но, так или иначе, Келли была у них единственным ребенком и это несчастье, а может, наоборот, удача, повлияло на ее характер. С одной стороны она была — или казалась — манерной девочкой, эдакой типичной золотоволосой доченькой завзятого карьериста, а с другой стороны, в ней сразу, с детства, чувствовалась сильная личность, она была решительная девочка, а личность ее я позволю себе охарактеризовать как необычную. Но вот поначалу она мне не понравилась, но потом, когда мы поближе познакомились, когда она пригласила меня к себе домой, а потом я пригласила ее к себе, она все больше и больше меня привлекала, и вскоре мы стали закадычными подружками. Такие вещи, они без последствий никогда не проходят, сказала Асусена так, словно плевала в лицо мужчине или призраку. Еще бы, отозвался Серхио. Не хотите еще кофе?