2666

Серхио Гонсалес взял интервью у судебного полицейского Хосе Маркеса. Он приехал, когда над городом уже растекалась ночь, а в здании полиции почти никого не было. Мужик, подрабатывавший консьержем, показал, как пройти в кабинет Хосе Маркеса. В коридоре Гонсалес никого не встретил. Большинство кабинетов стояли с дверями нараспашку, где-то слышался шум ксерокса. Хосе Маркес согласился пообщаться, поглядывая на часы, и через некоторое время попросил его перейти в раздевалки, чтобы сэкономить время. Пока судейский раздевался, Серхио спросил его, как Мичель Санчес добралась живой до заднего двора фабрики. Это просто, ответил ему Маркес. Я так понимаю, сказал Серхио, женщин похищают в одном месте, перевозят в другое, где их насилуют и убивают, и потом их тела выбрасывают в третьем месте, в данном случае — на заднем дворе склада. Иногда так и случается, сказал Маркес, но не все убийства совершаются по этому плану. Маркес положил костюм в пакет и надел спортивный костюм. Вы, наверное, спросите, сказал он журналисту, устраивая под спортивной курткой кобуру со своим «Дезерт игл Магнум» 375-го калибра, почему в здании никого нет. Серхио ответил, что, если рассуждать логически, все полицейские на улицах, работают. В это время — нет, ответил Маркес. Тогда почему? — спросил Серхио. Потому что сегодня играют в футбол, наша команда против полиции Санта-Тереса. И вы будете играть? — спросил Серхио. Может, да, а может, нет, я на скамье запасных, ответил Маркес. Они вышли из раздевалки, и судейский сказал, что не стоит искать логического объяснения преступлений. Дерьмо это — вот единственное объяснение, добавил он.

На следующий день Гонсалес встретился с Хаасом и родителями Мичель Санчес. Хаас принял его холоднее, чем раньше, хотя куда там было еще холоднее. К тому же он показался Серхио еще выше, чем прежде, словно бы в тюрьме случился гормональный всплеск и теперь он дорос до своего истинного роста. Серхио спросил его про Мичель Санчес, спросил, есть ли ему что сказать по этому поводу, спросил про «бизонов» и всех жертв, что буквально заполонили пустыню после его задержания. Хаас ответил ему с улыбочкой и крайне неохотно, и Серхио подумал: может, за эти последние смерти он и не в ответе, но уж точно виноват в чем-то этаком. Потом, выйдя из тюрьмы, задумался, как можно судить о ком-либо по улыбке и выражению глаз. И кто он такой, чтобы осмелиться судить?

Мать Мичель Санчес сказала ему, что вот уже год ее посещают ужасные кошмары. Она просыпалась среди ночи или среди дня (когда работала в ночную смену) с мыслью, что потеряла навсегда свою малышку. Серхио спросил, была ли Мичель самой младшей в семье. Нет, у меня еще двое малышей, ответила женщина. Но во сне я точно знала, что потеряла Мичель. Почему? Не знаю, Мичель во сне была совсем маленькой, не такого возраста, как сейчас, во снах ей было два или три года максимум, и потом она исчезала. Я не видела того, кто забирал ее у меня. Я видела только пустую улицу, или пустой двор, или пустую комнату. И сначала там была моя малышка. А когда я снова туда смотрела, ее уже не было. Серхио спросил, не страшно ли людям так жить. Матерям страшно, сказала женщина. Некоторым отцам тоже. Но вот чтобы всем — нет такого. Прежде чем попрощаться на подъезде к индустриальному парку Арсинио Фаррель, женщина сказала, что сны начались тогда же, когда она впервые увидела по телевизору Флориту Альмаду, Святую, как ее здесь называют. Толпы женщин подходили пешком или выходили из автобусов, которые развозили рабочих по разным фабрикам парка. А автобусы бесплатные? — рассеянно спросил Серхио. Тут ничего бесплатного нет, ответила женщина. Потом он спросил, кто эта Флорита Альмада. Старушка, она время от времени выступает по телевизору в Эрмосильо, в программе Рейнальдо. Она знает, кто прячется за преступлениями, и оповестила нас, но мы ее не послушали, никто ее не послушал. А она видела лица убийц. Если хотите узнать больше, идите и встретьтесь с ней, а потом напишите или позвоните. Я так и сделаю, сказал Серхио.