24 часа

И постепенно ко мне пришло понимание: возможно, мне и не становилось от этого легче, но я все-таки осознала, что, пожалуй, не из-за меня все шло как-то не так. Я вовсе не была неудачницей, не способной ни на что. И я не заслуживала того, чтобы мне продолжали причинять вред.

* * *

Мне не следовало доставать из шкафа бутылку водки. Ну конечно же, не следовало, но я сделала это, и к тому времени, когда приехал Сид, я была слегка пьяна и пребывала в сентиментальном настроении – то есть в любой момент могла расплакаться.

– Что происходит? – спросил он.

Он показался мне усталым, встревоженным и – к несчастью для меня – весьма красивым. Когда, черт возьми, его влияние на меня ослабнет?

Я стояла на кухне и наблюдала за тем, как он курит на внутреннем дворике рядом со статуей лягушки, которую он изваял вместе с Полли и которая была выкрашена в бледно-зеленый цвет. Затем я начала плакать, а начав, почувствовала, что уже не могу остановиться.

Я не хотела останавливаться.

Я не могла быть все время сильной. Для меня это было немыслимо. Не могла все время принимать правильные решения. Я старалась изо всех сил – изо всех-всех-всех сил, – но невозможно наверняка знать, что поступаешь правильно.

И я начала мало-помалу доверять Мэлу, но он оказался не лучше других. Нет, не лучше – а то и хуже. Он мне лгал. Он ведь дошел даже до того, что стал выслеживать меня, и вот теперь я чувствовала себя еще больше сбитой с толку и, откровенно говоря, растерявшейся.

– Почему ты плачешь? – коротко спросил Сид. Он никогда не умел утешать плачущих людей.

– Потому что. – Я села на ступеньку и громко высморкалась. – Потому что все идет наперекосяк.

– Все могло сложиться иначе. – Он выпустил изо рта колечко дыма. Мы наблюдали за тем, как это колечко – идеальная буква «О» – поплыло вверх, к облакам. – Все могло сложиться иначе.

– Что ты имеешь в виду? – спросила я, вытирая глаза футболкой.

Он пробормотал что-то такое, чего я не расслышала.

– Что? – Я покачала головой.

– Ты знаешь, что я имею в виду.

– Не говори загадками, Сид.

Он бросил окурок на цветочную клумбу и встал передо мной, заслоняя блеклое солнце. Посмотрев на него снизу вверх, я почувствовала влечение к нему, объяснить которое не могла.

Он протянул мне руку. Я смотрела на нее в течение нескольких секунд. Тонкие пальцы, краска, как всегда, забившаяся под ногти и в складки ладоней. Старая татуировка ниже большого пальца, которую он сделал сам при помощи математического циркуля, когда ему было четырнадцать лет, и которая представляла собой надпись «Никки» – имя какой-то давно забытой им девочки, некогда разбившей его мальчишеское сердце.

Сердце, которое и так уже было смято пренебрежительным отношением со стороны его родителей.

Я взяла его за руку. Он помог мне подняться, и мы с ним оказались лицом к лицу друг с другом. Как тут же выяснилось, я захмелела больше, чем думала, а потому мне пришлось ухватиться за него, чтобы устоять на ногах. Мы уставились друг на друга. Его глаза – столь хорошо знакомые мне туманные зеленые глаза – были непроницаемыми, но я тем не менее попыталась что-то прочесть в них, как я пыталась это сделать раньше уже, наверное, тысячу раз.

Я увидела боль и неуверенность в себе. В выражении глаз Сида всегда чувствовалась боль. Он так и не смог переступить через свое прошлое.

– Сид, – тихо сказала я.

– Что? – Он склонил ко мне голову.

– Это очень-очень плохая идея… Я…

– Т-с-с, Лори. Ты слишком много говоришь.

Он поцеловал меня. Конечно, он поцеловал. Это было то, чего я хотела, но я не сразу ответила на его поцелуй. Я почувствовала, как его губы прижались к моим. У его губ был вкус сигарет и кофе. От него пахло скипидаром, масляными красками и им самим, и поэтому…

И поэтому я сдалась. Я без сопротивления упала в пропасть знакомого мне влечения и прохладного чистого чувства, которое было иллюзией, вызванной, по-видимому, прохладной чистой водкой.

В конце концов я ответила на его поцелуй. Я обхватила его руками и засунула свои холодные пальцы в его густые волосы. Я вдыхала его запах – запах, таящийся где-то в глубинах моей памяти, в моих синапсах, в шкафах, в которые он бросал свою одежду, в вешалках для верхней одежды, в пуховых одеялах, в самом воздухе нашего дома.

В моем разбитом сердце.

Мы стояли на заднем крыльце, прижимаясь друг к другу. Это было как раз то, о чем я мечтала.

А затем мы поднялись на второй этаж и легли в постель.

Так вот получилось.

После этого мы немного поспали.

Мы спали, пока два часа спустя нас не разбудил отчаянный стук в дверь.

Сейчас: час семнадцатый

Час ночи

Все вокруг движется так, как будто я нахожусь в каком-то игрушечном городке из мультфильма. В течение некоторого времени я сижу на диване Линды и Стэна. Они вышли, рассказав мне о том мужчине и о его автомобиле.

Звонит мой телефон, и я вздрагиваю. Мама! Слава богу! Я хватаю телефон.

Но это всего лишь Сид.

– Сид, кто-то увез куда-то маму и Полли.

Я пока что не упоминаю о Мэле. Это стало бы еще одним болезненным уколом для Сида, а я не могу пойти на риск и разозлить его еще больше.

– Что значит «куда-то»?