2133: Путь (СИ)

— Ясно. А кто такие искатели?

— Коты, участвующие в п-поисках крысиных гнезд и споровых очагов слизи.

— Коты? Разумные коты, вы имеете ввиду? — посмотрел Никлас и на Катрин, и на Горчакова.

С существованием разумных медведей на страже обширных границ Империума Никлас уже смирился, приняв это как факт. Но разумные коты, о которых он слышал только мельком — неужели тоже реальность?

— Ограниченно разумные коты, если быть точным в терминологии, — кивнул Горчаков.

— То есть кроме медведей в Империуме живут и разумные коты?

— Да.

— Как живут? Я имею ввиду в своих городах живут, или вместе с людьми, в магазины там ходят, новости смотрят?

— Нет. Разумные медведи, в Империуме их называют ведмеди, живут обособленно. Как п-правило на территориях п-поклоняющихся им как тотемам языческих общин. Коты тем более не объединяются в крупные группы, собираясь в относительно небольшие стаи при воинских формированиях и занимаясь п-поиском синей гнили и чумной заразы.

— Так, так, постойте. Язычество — это же ересь?

— Если мы говорим про п-приносящих человеческие жертвоприношения язычников с севера — несомненно, — кивнул Горчаков. — Но на территориях под властью Москвы нашли свое п-пристанище культы старых религий с человеческим лицом, Московская империя многоконфессиональна.

— А как же формула: «Богу-и-Императору?»

— Язычники, признавшие власть Москвы, используют формулу: «Богу-Императору».

— То есть они признают его одним из своих богов?

— Такая формула исторически сложилась и официально этот вопрос остается без ответа. Если что, в приличном обществе его задавать тоже не принято.

— Вот значит как, — покачал головой Никлас. — Ясно. А кроме котов и ведмедей есть еще разумные животные?

— Больше нет.

— А собаки?

— А что собаки?

— Они же сами по себе умные, если уж медведей и котов… а, ну да.

Никлас осекся, догадавшись самостоятельно. Нет преданнее друга у человека, чем собака, но разумные они могут стать врагом гораздо более серьезным, чем бродячие стаи, которые сейчас в своем естественном виде представляют опасность не для отдельных людей, а для целых населенных территорий.

— Андрей, расскажите подробнее про клятву верности, — повернулась Катрин к Горчакову.

— Ритуал клятвы верности опричника — вопрос вне п-пределов моих знаний. Вряд ли вы найдете того, кто, не будучи причастен к Особому отделению может вам про нее рассказать.

«Какой такой еще ритуал клятвы верности?» — мысленно удивился Никлас, который с недавнего времени очень отрицательно относился к каким бы то ни было ритуалам.

— Когда мы будем приносить клятву?

— Через два, максимум через три дня мы с вами отправимся на место дальнейшей службы, дабы не п-позднее шестнадцатого ноября вы уже п-принесли клятву верности опричника.

— Императору? — уточнила Катрин.

— Да.

— То есть мы отправляемся в Москву?

— Нет, клятву вы будете приносить обер-прокурору на месте службы.

— А куда именно, вы говорите, мы отправимся?

— Сергиева слобода.

Скосив взгляд, Никлас увидел как побелело лицо Катрин, а ее шрамы налились багрянцем. Похоже, она хорошо поняла куда именно они должны послезавтра направиться.

Никласу же название «Сергиева слобода» по местонахождению их будущего места службы не сказало ничего. Почему «слобода», понятно — он слышал, что отряды опричников существовали по типу монашеского ордена. Все в нем были братьями, а кто нет, те были сестрами. Еще Никлас слышал, что главная база опричников находится в Александровской слободе близ Москвы, но про остальные он не знал, поэтому сейчас счел за лучшее уточнить.

— У меня два вопроса: где находится Сергиева слобода, и почему мы туда отправляемся через два-три дня, а не завтра или послезавтра?

— Сергиева слобода находится на Южном берегу Санкт-Петербурга.

Горчаков сделал паузу. Он заметил, как расширились глаза Никласа после услышанного. Про Санкт-Петербург, он же Старый Петербург, Никлас слышал достаточно. В частности, он знал, что город считается самым опасным местом на территориях под властью Москвы. Город, который не выжил; город, который не сумели спасти. Город костей, как его тоже иногда называли.

Московская империя отвоевала у синей гнили и чумной заразы только предместья своей когда-то северной столицы: южный берег, включающий в себя Петродворец известный как Русский Версаль, и берег северный — где расположились два лахтинских небоскреба, окрестности которых жили по принципу защищенного технополиса. Остальная, внутренняя часть города, огороженная Кольцом — стеной по периметру кольцевой автодороги, была рассадником ксеносов, а в глубоких туннелях метро под землей скрывались полчища чумных крыс. Кроме того, Никлас слышал, что помимо ксеносов и чумной заразы внутри города, границу империи со стороны Санкт-Петербурга беспокоили племена северных язычников, а с моря периодически накатывали набегами банды викингов.