2120. Ловушка для AI

– Плохо Самсон, очень плохо! – пожурил я хряка. – Впрочем, свин ты и есть свин – чего с тебя взять, – беззлобно заметил я. Глупо, конечно, разговаривать с хряком, но он по крайней мере умеет слушать. – А вот ты представь себе: человек уже не может без подсказки и шагу ступить. Он непрерывно спрашивает у искусственного разума, что ему следует сделать, как поступить, чем перекусить, что купить и где находится предмет его интереса. Ни памяти, ни суждений – набор примитивных моторных навыков. Хорошо ли это?

– Хрю!

– Правильно: плохо! Неужели человек сам не в состоянии решить, как ему следует поступить, и что необходимо сделать?

Самсон перестал жевать и уставился на меня. Вопрос, похоже, его озадачил. Глупости, конечно, но мне было приятно, что кого-то интересуют мои пустые размышления. Хряк тем временем сглотнул остатки морковки и повел пятачком, втягивая воздух.

– Нет больше морковки, – сказал я, но хряк не поверил мне и ткнулся пятачком в карман брюк. – Ну что, убедился?

Хряк недовольно хрюкнул и издал тяжкий вздох.

– Слушай! – я подскочил на бугорке от внезапно охватившего меня волнения.

Самсон с надеждой скосил левый глаз.

– Нет, морковка точно закончилась. А вот насчет эфорамок…

– Федя? Ты чего здесь шумишь? – донеслось из-за кустарника, росшего за моей спины.

Голос был мне хорошо знаком, и я не стал оборачиваться. Сейчас, конечно, Степан примется выговаривать мне.

– А этот откуда здесь взялся? – удивленно воскликнул Степан, заметив прибившегося ко мне хряка.

– Пришел навестить друга, – буркнул я. – Вдвоем веселее.

– Ну, ты уж совсем чего-то раскис. – Степан постоял надо мной, потом опустился рядышком на землю и сцепил руки на коленях. – Картошки в этом году завались будет.

– Да, – согласился я. – Урожай хороший. Но ты ведь не о нем пришел говорить?

– Кхе, – сказал Степан, дернув подбородком. – Тяжело с тобой, Федя. Обидчивый ты.

– Никак успокаивать меня пришел?

– И прямолинейный, – добавил Степан. – Даже слишком.

– Разве прямолинейность – плохое качество? Или ты меня звал, чтобы я вашей конторе дифирамбы пел? А что до обидчивости, так мне фиолетово, если честно. Я тебе уже говорил, но еще раз повторю: не я вам навязывался – ты меня из моей родной дурки вытянул. А с дурака что взять?

– Уи-и! – поддакнул Самсон.

– Во-во. По-французски сечешь, Степа?

– Секу, – усмехнулся тот, отдирая от штанины приставший репей. – Только задачку ты нам серьезную задал. Обсудить надо было.

– А я, значит, мешал вам.

– Не то чтобы мешал, – поерзал Степа на кочке, – а только мы и сами теперь толком не знаем, куда, образно выражаясь, стопы направить и к чему руки приложить. Вроде бы, все ясно как день было, а теперь…

– Могу идею подкинуть, если интересно.

– Ну-ну, я слушаю, – мгновенно посерьезнел Степан.

– Мы тут с Самсоном подумали, и я решил, что имеется направление, куда реально можно приложить ваши руки и направить стопы.

– Не ерничай.

– Нет, я серьезно!

– И что же это?

– Эфорамки.

– Что? – непонимающе воззрился на меня Степан.

– Эфорамки. Человек сейчас без них шагу ступить не может.

– Предположим. И?

– Мне кажется, чтобы он зашевелился, нужно лишить его удобства.

– Хм-м, – Степан помял пальцами подбородок. – Не лишено смысла, хотя и не факт. Но как же ты предполагаешь лишать людей эфорамок.

– Очень просто. Сорвать, разломать, растоптать.

– Шутки у тебя, – проворчал Степан, – прямо скажем, дурацкие. Ты представляешь, что будет, если на тебя заявят в полицию?

– А кто тебе сказал, что я собираюсь срывать их лично?

– Ты хочешь, чтобы эфорамки топтали мы? – нахмурился Степан.

– Вот любишь ты, Степа, кидаться из крайности в крайность. Я, вообще-то, имел в виду Самсона.

– Хрю? – удивился хряк, и мы оба уставились на него.

– Кхм-м, – с сомнением выдавил Степа.

– Что скажешь?

– Глупо. А впрочем…

– …Самсон, я тебя очень прошу, отнесись к этому серьезно, – продолжал я увещевать упертого хряка. Самсон ни в какую не желал топтать брошенную ему под копыта эфорамку, и только вертел громадной, лопоухой головой. – Ну что тебе стоит, а? Вот та-ак, видишь? – я опустил сапог на хрупкое устройство. Рамка хрустнула, вдавленная в грязь. – Ничего сложно, правда?

Голова хряка опять замоталась, хлопая ушами.

– А я тебе морковку дам. На! – Я выудил из кармана толстую, короткую морковку с ботвой.

– Погоди, – убрал мою руку Степан прежде, чем Самсон успел вцепиться в морковку зубами. – Вот сделает все как положено и тогда…

Хряк посмотрел на Степана печальными глазами. Топтать какой-то кусок пластика ему вовсе не хотелось, а вот полакомиться морковкой…

– Ну же! – рявкнул я. Терпение мое уже почти иссякло.

Самсон испуганно попятился, уперев толстый зад в забор. Тот закачался.

– Самсон, не смей! – накинулась на хряка Маринка со своим любимым прутиком. – Только же починили.

– Хрю! – возмутился хряк, и я его прекрасно понимал. Жил себе Самсон, не тужил, и вдруг насели на него трое, привязались со всякими глупостями: чего-то там топчи, заборы не вали, прохожих не пугай. И даже морковку не дают.

– Самсон соображает, – сказал я. – Утром деньги – вечером стулья.