21 км от…

– Сестра, ты не бойся, мы тебя в обиду не дадим. Давай я тебе помогу расположить поудобнее товар.

Он пододвинул операционный стол поближе к торжищу и, как последнюю точку, поставил на него здоровенную сумку со шмотками.

– Мерси, – ответила тихо коробейница, сама испугавшаяся возможных последствий народного гнева, – давно бы так, а то: «документы, наркотики, гражданка»!

И прерванный процесс торговли продолжился, упорядочив секунду назад бунтовавшую толпу в смирную очередь. Причем страж порядка помогал продавщице. Подавал товар, не дозволял лезть без очереди, а через некоторое время стал на толпу покрикивать, призывать к совести и не лезть как бараны.

– Дурдом, а не больница, – в очередной раз констатировал врач.

В опровержение его слов откуда-то издалека раздался слабый, но все усиливающийся вой сирены. Этот вой через минуту достиг апогея и в операционную въехала «скорая помощь». Из нее выскочили санитары и споро, дружно и ладно совершая четкие движения, достали и разложили носилки, открыли заднюю дверь машины, вытащили оттуда лежащего под капельницей человека. Бережно переложили его на носилки. Затем быстрым шагом понесли больного к операционному столу. За ними, едва поспевая, семенила молоденькая медсестра, несшая капельницу с прозрачной трубкой, прикрепленной к руке больного. Она постоянно спотыкалась, бутылка капельницы то выпадала у нее из рук и ее содержимое выплескивалось на пол, то выдергивалась игла с трубкой из руки больного и она, догнав носилки, втыкала эту иглу с трубкой на место.

Больной стонал, дергался, вспоминал мать и уродок-двоечниц – недоучек-медсестер.

Врач оживился, вскочил, в одну минуту разогнал толпу и сошвырнул на пол шмотки, разложенные на операционном столе:

– Вон! Все вон отсюда! Это вам не блошиный рынок. Это операционная. Здесь людей возвращают с того света! Здесь им спасают жизнь!

Врач преобразился. Его облик стал возвышен и похож на Иисуса, изгонявшего торговцев и менял из храма.

Покупатели, сами некоторое время назад бывшие пациентами, лежавшими на этом столе, тихо и виновато покинули операционную.

Кроме вновь прибывших и врача в ней осталась девица-торговка, собиравшая с пола сброшенный товар в сумки, милиционер, понятые, здешняя любвеобильная операционная сестра Татьяна и Лыкин.

Началась операция.

Зазвучали знакомые всем гражданам по кинофильмам и анекдотам слова: скальпель, пинцет, зажим, тампон и другие.

Тихо, чтобы не помешать врачам, со скрипом открыли дверь и, крадучись, в операционную вошли два человека в длинных поношенных пальто. Озираясь по сторонам, подошли к операционному столу и смирно встали за врачом.

– Это кто еще тут в затылок дышит? – спиной почувствовал посторонних хирург. – Сестра, разберитесь!

Татьяна положила на столик зажим и подошла к подкравшимся:

– Ну, кто такие?

– Извините нас, пожалуйста, мы родственники. Пришли узнать, как он. Может быть, чего надо, – блеющим голосом перепуганного свалившимся несчастьем ответил один.

Татьяна оживилась:

– Родственники. А кто по профессии?

– Мы учителя, – ответила женщина.

– А-а-а-а… – разочарованно протянула Татьяна и строго продолжила: – Да, надо. Много чего надо. Записывайте. На память не надейтесь.

Медсестра сменила голос на занудный, подождала, пока родственник-мужчина достанет лист, ручку, пристроится записывать, и монотонно принялась диктовать:

– Первое: бинтов стерильных самых широких – десять. Второе: ваты стерильной – упаковок десять. Третье: йод – один литр. Четвертое: перчатки хирургические – десять.

– Доктор, «хирургические» пишутся через «и» или «е»? – спросил пишущий.

– Если жадничать будете, учитель, или умничать, то и операция, и выздоровление будет и через «х», и через «е», и даже через «ё». Пиши, не на школьных экзаменах.

Она опять сменила голос на занудный и продолжила диктовку:

– Пятое: нитки, херурги… – Сестра запнулась, подумала и продолжила: – Хирургические – десять катушек. Вместо одной можете принести красные мулине. Шестое: скальпели. – Сестра оценивающе взглянула на родственника, вздохнула и произнесла: – Пять. Седьмое: простыни – три. Восьмое: подушка – одна. Девятое: наволочки – три. Десятое: мыло – десять. И не жадничайте, купите импортного, подороже. Одиннадцатое: спирт – три литра.

Вся эта сцена сопровождалась фразами врача, произносимыми профессионально убедительно, тревожно и настораживающе:

– Как все запущено!

– Тампон!

– Да-а-а-а!..

– Скальпель!

– Ой-ёй-ёй-й!..

– Зажим!

– Боже мой!..

– Ножницы!

– Что делать?

– Пилу!

– Кто же это его так?

– Молоток.

И снова:

– Как все запущено!..

– Тампон!

– Да-а-а-а!..

– Скальпель!

– Ой-ёй-ёй-й!..

– Зажим!

– Боже мой!..

– Ножницы!

– Что делать?

– Пилу!

– Кто же это его так?

– Молоток!

При каждом слове врача родственники вздрагивали и впадали в полуобморочное состояние, из которого их выводило перечисление медсестры.

– Теперь лекарства. – Медсестра сделала глубокий вдох и начала на манер бурсовца, читающего «Отче наш», длинное перечисление, окончив которое, спросила: – Вопросы есть?

– Доктор, – обратился к ней писавший, – а вместо спирта водку можно?