2028

— Мы не можем сделать это, ты понимаешь? — сказал Андрей. — Там, снаружи – смертельно опасно. Там можно лишиться жизни, лишь уйдя от выхода на пятнадцать метров. Мы стараемся сберечь ваши жизни, жизнь каждого. Поэтому мы не можем выполнить твою просьбу. Пойми ты это.

Григорий отшагнул назад. Он обернулся, кинул мимолетный взгляд на двери, потом резко приложил дуло к своему подбородку.

— Нет! — крикнул Андрей, срываясь с места.

— Я выстрелю! Выстрелю! — крикнул Григорий. — Если кто-нибудь из вас сделает хоть ещё один шаг ко мне! Если вы мне не откроете дверь!

Все замерли, каждый в том положении, в каком успел замереть. Действия этого сумасшедшего теперь не казались нам фальшивыми, а мотив – неуверенным. Григорий прижал дуло пистолета к подбородку, а его палец гладил спусковой крючок. Отчаявшись, он осмотрел каждого из нас, и в его глазах я увидел яростное намерение, ничем не сдерживаемое и не терпящее каких-либо препятствий для своей реализации. Он не блефовал, а был настроен серьёзно. Настолько серьёзно, что в случае неудачи готов был выстрелить, лишить себя жизни.

— Ладно-ладно! — сказал Андрей, выставив обе руки вперёд. — Хорошо! Павел, освободи для него проход.

Я медленно пошёл в сторону выхода, а Григорий чуть отшагнул, кинув свой невменяемый взгляд на меня. Я выставил руки вперёд, осторожно шагая, боясь сделать какое-либо резкое движение, которое этот сумасшедший воспримет как-то не так. Сейчас, когда он прислонил пистолет к своей голове, мне почему-то стало ещё страшней чем тогда, когда я сам был на прицеле у него.

Я подошёл к дверям и начал сваливать в сторону мешки, постепенно освобождая проход. И тут я решил заговорить. Заговорить этого психопата, отвлечь его внимание на себя.

— Скажи, тебе снятся кошмары? — ничего более не придумав, спросил я и посмотрел на него.

Григорий повернул голову ко мне. Его глаза расширились, но он ничего не ответил. Тогда я ещё спросил:

— А ты видишь что-то… что-то странное, страшное? Ты этого боишься, так ведь?

— А что… ты… ты тоже что-то видишь? Да? — с надеждой в голосе спросил Григорий, но пистолет всё ещё впивался в его подбородок.

— Мне снятся кошмары, очень страшные. И я видел что-то непонятное здесь, в стенах университета. Что-то необъяснимое. Меня это пугает, как и тебя, но я стараюсь противостоять своему страху. Я понимаю, что снаружи ещё опасней. Ибо здесь мы боимся того, что нам привидится. И мы не можем наверняка быть уверенны, что это что-то реальное, а не плод нашего воображения. Ну а там бродят страшные твари, достаточно реальные, чтобы убить. Так зачем тебе туда? Зачем ты идёшь в логово злых хищников? Ты же не был снаружи никогда, ты там сразу сгинешь, Григорий.

Я остановился, держа мешок в руках. На мгновение мне показалось, что взгляд Григория изменился, наполнился доверием. Он потупил глаза, видимо, обдумывая сказанное, и я даже почувствовал какое-то облегчение. Спала та озабоченность в его движениях, тот слепой запал, с которым он яростно нас шантажировал. Даже безумие покинуло его глаза, которые на миг налились признаками рассудка и рациональности. И когда рука студента, в которой он держал своё оружие, медленно стала опускаться, я медленно положил мешок на место, словно отзеркалив его движение. И тут Андрей в одном прыжке преодолел оставшееся между ним и Григорием расстояние. Охранник влетел в него, когда Григорий очухался. Услышав рядом с собой звон приближающегося шага, студент вскинул руку с пистолетом, намереваясь выстрелить, но сделать этого не успел. Кулак охранника саданул его по челюсти и от удара студент выронил пистолет. Потом Андрей повалил его на пол и скрутил руки за спиной. Один из караульных подбежал к валявшемуся Григорию и в спешке подобрал его пистолет. Сам Григорий, вновь впав в безумство, кричал и яростно извивался под охранником.

— Нет! Пустите! Гады! Нет! Не хочу! Пусти меня! Не буду! — он брыкался, пытаясь вырваться из цепкой хватки охранника. И у того не получалось его усмирить, уж слишком буйным сделался Григорий. Андрей, сильно прижимая коленом шею студента, крикнул:

— Павел, помоги!

Я кинулся к нему и вдвоём мы скрутили Григория, после чего подняли и повели к караулке. Другие студенты с интересом шли следом, внимательно следя за нами. Открыв дверь, мы завели скрюченного студента внутрь, стянули с него рюкзак и усадили на стул.

— В тумбе верёвка. Вытащи! — приказал мне охранник. Я открыл тумбочку и достал оттуда верёвку. Вдвоём мы связали вышедшего из себя, уже почти невменяемого Григория, обвязав его туловище вместе с руками вокруг спинки стула. — Вот так. Посиди-ка пока так. — Андрей вытащил рацию и проговорил: — Виктор Петрович, срочно в караулку! И ректора позовите тоже!

Я стоял позади него и через плечо охранника наблюдал за тем, как Григорий впадает в отчаяние. Поняв, что вырваться уже не получится, он завыл, а через некоторое время и вовсе заплакал, всхлипывая увлажнённым носом. Зрелище это вызвало во мне сочувствие вперемешку с лёгким отвращением, будто передо мной сидел на стуле душевнобольной.