2.Недели Триоди Цветной

С своей стороны и иудеи относились к самарянам с безграничной ненавистью, считая их народом нечистым и проклятым. Само имя их считалось позорным и на всякого самарянина они смотрели как на одержимого бесом. Каждый чистый иудей считал для себя осквернением есть ту пищу, которой коснулся самарянин, так как-де это значило бы все равно, что есть свинину. Самарян не принимали в число прозелитов и за ними не признавалось права на участие в воскресении мертвых. Иудей мог иногда дружит даже с язычником, но никогда с самарянином, и все сделки с последним считались недействительными. В иудейских судах не принималось свидетельство самарян, a принять кого-нибудь из них к себе в дом значило прямо навлечь на себя Божье проклятие. Одним словом — все, что только могла придумать национальная вражда, все это было внесено во взаимные отношения между иудеями и самарянами, и ученые книжники серьезно обсуждали вопрос, можно ли было есть плоды, растущие на почве Самарии, и яйцо, снесенное самарянской курицей, и последний вопрос глубокомысленно решали в том смысле, что сырое еще можно, a варёного отнюдь нельзя.

До таких-то нелепостей может доводить национальная вражда, когда она не находит себе ограничения в высшем сознании братства людей пред Богом! И Христос пришел изобличить это тяжкое заблуждение, чтобы навсегда показать, что не все те преимущества, которые, в самомнении один народ может приписывать себе предпочтительно перед другими, составляют его действительное достоинство перед Богом, и во всяком случае для народов лучше жить во взаимном мире в качестве детей одного и того же Отца Небесного, чем делится на враждебные группы из-за призрачных преимуществ и мелочного самолюбия. Поэтому, Христос пошел в Галилею не окружным путем, a прямо через Самарию, где и нашел случай сделать одно из величайших откровений о Своем Божестве.

Был полдень, когда Христос со Своими учениками приближался к селению Сихарь (нов. Асхар), пригороду Сихема, новейшего Наблуса, приютившегося в узкой долине, разделяющей исторически знаменитые горы Гевал и Гаризим. Полуденное солнце томило своим зноем, и путь по неровной дороге был крайне утомителен, так что в это время всякий путник невольно искал места для отдохновения, причем взор его невольно останавливался на знаменитом колодце Иакова, находившемся у восточной подошвы Гаризима. Вокруг его теперь разбросаны глыбы камней и колонн, развалины старой церкви, стоявшей тут ещё в V веке по Рождестве Христове, но затем давно уже погибшей от проносившихся над этой областью исторических бурь. Еще несколько лет тому назад над колодцем можно было видеть остатки навеса, какие обыкновенно строятся у колодцев на востоке, чтобы дать место и кров для утомленного зноем путника. Хотя в книге Бытия и не говорится, чтобы Иаков рыл для себя особый колодезь, но древнее предание, вероятно, не без причины ему именно приписывало вырытие сихарского колодца, который, при своей необычайной глубине, доходившей по всей вероятности до 15 сажен, в течение веков служил памятником тяжелого подвига великого патриарха. К этому-то знаменитому колодцу и направился Христос. Ученики Его, озабоченные желанием произвести закупку необходимых припасов провизии, отправились прямо в город, a Сам Спаситель остался один у колодца.

И вот, когда Он сидел там, погруженный в Свои божественные думы, находившие себе богатейший материал в окружающих видах, из которых с каждым связывались дорогие для всякого истинного израильтянина воспоминания о прошлом, к колодцу пришла одна женщина самарянка — почерпнуть воды. На востоке женщины ходят за водой обыкновенно пo вечерам и притом целыми партиями, из которых составляются близ колодцев разные увеселения. Но эта женщина избегала подобной общественности, потому что была грешница и в обществе других женщин могла встречать себе не радость и развлечение, a только укор и презрение. Поэтому она и избирала для хождения за водой те полуденные часы, когда все другие женщины заняты были работами или отдыхом у своего домашнего очага.