«21 июня около 2 часов дня ему позвонил И.В. Сталин и потребовал повысить боевую готовность ПВО.
Это еще раз подтверждает: во второй половине дня 21 июня И.В. Сталин признал столкновение с Германией если не неизбежным, то весьма и весьма вероятным. Это подтверждает и то, что в тот вечер к И.В. Сталину были вызваны московские руководители А.С. Щербаков и В.П. Пронин. По словам Василия Прохоровича Пронина, Сталин приказал в эту субботу задержать секретарей райкомов на своих местах и запретить им выезжать за город. “Возможно нападение немцев”, – предупредил он. Очень жаль, что оставшиеся часы не были использованы с максимальной эффективностью…»319.
А ведь к Н.Г. Кузнецову историки должны были прислушаться. Именно с его слов они уже почти 50 лет хором повторяют, что он единственный, кто сам заранее привел свои войска (флот) в боеготовность. Да, это не шутка – Кузнецов первый из военачальников высшего ранга сообщил, что целый вид вооруженных сил привели в боеготовность за три дня до войны! К свидетельствам такого авторитета надо относиться со вниманием.
Но его же слова, что Сталин почти за сутки до войны был уверен, что она начнется, они пропустили мимо ушей! А ведь это же не меньшая сенсация, чем объявление флотам готовности № 2 19 июня! Словоохотливый Кузнецов сообщил это, отклонившись от линии партии в данном вопросе, начатой Хрущевым и Г.К. Жуковым. (Возможно, потому, что в свое время он был жестоко и незаслуженно унижен и оскорблен этими деятелями.) Надо только в его сообщениях отделять реальные факты от нелепых домыслов и пояснений. Вроде тех, что объявил готовность флоту по своему желанию. Или, к примеру, каким негодяем он фактически выставляет здесь Сталина: в два часа дня вождь пришел к выводу о неизбежности войны, но приводить в боеготовность сразу стал только Москву. В подаче Кузнецова это выглядит как забота Сталина о самом себе – чтобы в первый день войны ему на голову не упала бомба. Даже секретарей московских райкомов ВКП(б) предупредил о войне. А про войска у границы, стоящие под прицелом немцев, вспомнил только в последний момент (да и то, как утверждал будто бы неустанно пекущийся о боеготовности Г. К. Жуков, под его нажимом).
На самом деле, как мы видели, не только приграничные округа, но и даже командование МВО к утру 21 июня получило сверху оповещение о точных дне и часе начала войны и начало приводить свои войска в боевую готовность.
Итак, вечером 20 июня после некоторого «отката» в боеготовности, начавшегося утром того же дня, действие временных ограничений отменили, а войскам вновь приказали быть в полной боеготовности. Одновременно войскам поступило предупреждение, что в 3–4 часа утра следующего дня Германия совершит нападение на Советский Союз.
«Директива 20.6»
Рассмотренные выше факты означают, что вторая половина дня 20 июня 1941 года стала тем моментом, когда после получения какой-то важнейшей информации в Кремле:
во-первых, в очередной раз получили подтверждение, что война начнется 22 июня;
во-вторых, дали войскам приказ занять боевые позиции и к ночи на 22 июня быть в боевой готовности встретить врага;
в-третьих, сообщили комсоставу западных округов, до командиров подразделений включительно, точное время начала войны – 3–4 часа 22 июня;
в-четвертых, о неизбежности нападения Германии в ближайшие дни приказали сообщить рядовому составу приграничных округов (что, однако, выполнили далеко не везде).
Однако эти важнейшие мероприятия были проведены отнюдь не по инициативе командования Красной армии.