1917: Марш Империи

Бал затянулся на всю ночь. Наталья лишь проводила уставшую Императрицу в ее покои, и, по настоянию Царицы, вновь вернулась в бальный зал, где пользовалась ажиотажной популярностью у всякого рода кавалеров, в том числе и весьма высокородных.

Конечно, Иволгина отдавала себе отчет о природе этой популярности, и прекрасно понимала, что для многих она скорее модный загадочный зверек, о котором можно будет рассказывать в компании, чем просто красивая барышня. В конце концов в женской военной форме она здесь была одна единственная.

Что ж, у нее тут своя война.

И свои жертвы.

* * *

ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. ЮЖНЕЕ МИТАВЫ. 27 сентября (10 октября) 1917 года. Ближе к рассвету.

Неожиданно бронепоезд остановился на довольно приличном расстоянии от моста и открыл огонь из орудия, посылая снаряд за снарядом куда-то за лес, в сторону приближающейся, как надеялся Емец, линии фронта.

Анатолий поспешил вниз с холма, на ходу отдавая приказания.

— Орловский за старшего! «Композиторы», за мной!

Шуберт, Вагнер и Гендель устремились вслед за своим командиром.

* * *

РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ПАЛАЦЦО ВЕНЕЦИЯ. ПОСОЛЬСТВО ЕДИНСТВА — ЛИЧНАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ ИМПЕРАТОРА МИХАИЛА АЛЕКСАНДРОВИЧА. 27 сентября (10 октября) 1917 года. Ближе к рассвету.

Боже, будет ли в ее жизни бал, чтобы можно было просто танцевать и не думать ни о чем? Балы Смольного института, полные строгих правил и волнительных встреч с юнкерами военных училищ. Все смотрят на тебя, и все следят за тобой, следует соблюдать приличия, да, и себя нужно не забывать в этом круговороте. Редкие балы в офицерских собраниях, где тоже всё на виду и все на виду. А, уж, при Дворе…

Тем более при ее-то должности. Нет личного счастья, но есть государственные интересы.

— Мадмуазель Иволгина! Доброй ночи!

Улыбка.

— Доброй ночи, Шарль! Или уже доброе утро?

Личный адъютант Императора Франции изобразил свои чувства:

— Это совершенно неважно! Важно, что я наконец-то я смог пробиться к вам сквозь толпу кавалеров!

Изогнутая бровь.

— Возможно, вы были не слишком настойчивы?

Тяжелый вздох.

— Ах, Натали, куда бедному капитану тягаться с принцами и монархами!

Удивление.

— Когда француза это останавливало?

Оптимизм.

— Вы правы — никогда! Разрешите пригласить вас на вальс?

— Разрешаю.

Общественное — выше личного, так ведь говорит Государь?

* * *

ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. ЮЖНЕЕ МИТАВЫ. 27 сентября (10 октября) 1917 года. Ближе к рассвету.

Германская офицерская форма была маловата, но другой не оказалось под рукой, а искать что-то другое времени уже не было.

Вслед за «обер-лейтенантом» Емцем шли, демонстративно закинув карабины за плечо, шесть одетых в германскую форму «жестянщиков», каждый из которых свободно владел немецким языком, в виду того, что был русским немцем по происхождению.

Когда они проходили условленное место, Емец проговорил негромко:

— Самойлов, если они двинут вперед, подрывай прямо перед пушечным броневагоном. Контрольные платформы пропусти.

— Не извольте беспокоиться, вашвысокобродь!

План был дерзок. И чем ближе они подходили к бронепоезду, тем более реалистически он казался Анатолию, поскольку на них до сих пор никто не обратил внимания, что, на его взгляд, внушало определенную надежду на бардак в стане противника.

Орудие бронепоезда все так же продолжало стрелять. Поезд все так же продолжал стоять. И лишь, когда идущая от моста группа подошла непосредственно к первой контрольной платформе, их окликнули по-немецки:

— Стой! Кто идет?

Емец поднял руку и его отряд остановился. Анатолий прокричал властно:

— Я обер-лейтенант фон Штраус!

Стоящие за спиной Шуберт, Вагнер и Гендель лишь усмехнулись про себя, услышав такое заявление. Емец, тем временем, продолжал:

— Я командую охраной моста и имею приказ никого не пропускать без письменного разрешения! Я желаю видеть вашего командира!

С контрольной площадки спрыгнул солдат в австро-венгерской форме и осветил прибывших лучом карманного фонарика. Не найдя к чему придраться, он пожал плечами, показывая, что ему отнюдь не больше всех надо на этой войне, после чего сказал:

— Идемте за мной, герр обер-лейтенант. Герр майор в пехотном броневагоне.

Орудие вновь оглушительно грохнуло, хлопнув идущих по ушам и заставляя невольно вжать голову в плечи.

Когда вся делегация проходила бронепаровоз, в том распахнулся люк окна, и кто-то выглянул наружу, проводив их взглядом.

Наконец приведший их солдат принялся стучать прикладом в бронедверь вагона.

— Германский офицер желает говорить с господином майором!