1917: Государь революции

Во-вторых, моя собственная, так сказать, нынешняя родня из императорской фамилии посылала мне откровенные и недвусмысленные сигналы, что мои действия ее не устраивают. Арест Кирилла Владимировича, явная перспектива репрессий, от которых, как выяснилось, ни у кого нет иммунитета, невзирая на происхождение, а также мои откровенные заигрывания с чернью обеспокоили знать.

А наметившийся разлад с союзниками не понравился очень многим. Министр внутренних дел генерал Глобачев докладывал о встречах некоторых великих князей и княгинь с представителями союзных держав, и подозреваю, что там выражали не только глубокую озабоченность, но и обсуждали конкретные шаги в духе борьбы с безумцем на троне.

Да и вообще ссора с Лондоном и Парижем напрягла многих в столице. Многие генералы, банкиры, промышленники и купцы были если не испуганы этим фактом, то как минимум очень обеспокоены.

В-третьих, бурлила Государственная Дума, возмущенная и испуганная арестом всех членов Временного Комитета Госдумы, то есть фактически всего руководства парламента. И в этом шуме угадывалось стремление и дальше мутить воду в Петрограде или как минимум обещание противодействия моей политике. Тем более что в числе депутатов парламента было довольно много крупных землевладельцев или тех, кто представлял в Государственной Думе их интересы. А их интересы входили в прямое противоречие с тем, что я обещал вчера солдатам.

В-четвертых, ситуация в армии была близкой к коллапсу. Дисциплина в войсках падала, агитаторы резвились, как хотели, разговоры о мире и братания входили в систему. И на фоне этого наш славный генералитет, как ни в чем не бывало, готовился к весенне-летнему наступлению согласно согласованному с союзниками графику. И у меня было смутное ощущение, что подавление мной мятежей сыграло злую шутку, поскольку в этой истории не оказалось сдерживающего оптимизм генералов фактора в виде революции и прочей демократизации армии. А значит, есть у многих генералов большой соблазн игнорировать доклады о разложении армии, а у командиров рангом пониже есть соблазн не информировать вышестоящее руководство о падении дисциплины во вверенном им подразделении или части, боясь гнева высокого начальства и последующих за этим гневом оргвыводов.

И это все при том, что наступать в ближайшие полгода нам нельзя категорически. В этом я был абсолютно уверен. Любое наступление будет иметь катастрофические последствия, результатом которого станет революция и следующая за ней Гражданская война.

В-пятых, союзники оказывали на нас огромное давление, требуя немедленно освободить всех арестованных британских подданных. Уже было заявлено, что до разрешения инцидента в Россию приостанавливаются все военные поставки.

От нас требовали извинений, отставки виновных и в качестве компенсации – расширения привилегий для британских подданных и французских граждан, вплоть до личной экстерриториальности и неподсудности. К этому добавился инцидент в Кронштадте, где англичане из Британской флотилии подводных лодок отказывались подчиняться приказам и требовали освобождения своего командира.

А, в-шестых, после допроса Рейли у меня появилось твердое ощущение, что главную гидру я пока не нашел. Лишь чувствую, что сидит где-то гадина, которая стоит за всем этим. И я пока даже не понял, где именно сидит эта гадина – в Петрограде ли, в России ли, а может, в каком-нибудь Лондоне. Но есть гадина, точно есть. Нутром чувствую. Причем такая гадина, перед которой все эти Рейли и великие князья лишь несмышленыши, лишь пешки, даже не фигуры на шахматной доске.

Автомобиль пересек Дворцовую площадь и, нырнув под арку, въехал в распахнувшиеся ворота. Еще пять минут, и я уже шагаю по освещенному туннелю, направляясь в свою резиденцию. Смотреть тут совершенно не на что, лишь редкие посты дворцовой охраны отдают честь по мере моего продвижения.

Мой военный министр великий князь Александр Михайлович молча шагает позади и не отвлекает меня от моих тяжелых дум. Совершенно очевидно, что попытки удовлетворить всех и быть со всеми хорошим это прямой путь к катастрофе. Но и открытая борьба со всеми сразу имеет такие же шансы на успех, как пробежка через утыканное заграждениями и минами поле боя под пулеметным огнем противника. Причем бежать буду я один, а пулеметов будет множество.

Что из этого следует? А следует из этого вот что. Нельзя повторять собственных ошибок. Нельзя пытаться действовать в режиме размеренного правления, я не в своем старом офисе руководителя московского медиа-холдинга, здесь мне не дадут расслабиться! Как только я на несколько дней расслабился, то тут же получил мятеж. И что с того, что мятеж подавлен буквально вчера? Так я и на троне-то лишь неделю!

Только темп, только опережение противников, только неожиданные ходы, резкие движения, нестандартное мышление и игра не по правилам – вот составные части успеха. Тем более что мыслю я все же по стандартам своего 2015 года. Пусть в будущее у меня возврата больше нет, но весь мой опыт оттуда никуда не делся, верно ведь?