100 уроков лидерства Екатерины Великой для современного руководителя

Суворов подает в отставку, он не может служить в такой армии: «Я боевой генерал, а не инспектор», «Я людьми командую, а не пружинами». Вместе с ним рапорты об отставке подает чуть ли не половина командного состава всех уровней в подчиненных ему войсках. Интересный вопрос, а смог бы вообще состояться феномен Суворова, если бы ему довелось жить и служить при Павле? Вряд ли. Возвратившись после 7-летней войны с Пруссией, Суворов около шести лет командует Суздальским пехотным полком. Именно тогда происходит осмысление боевого опыта, разрабатывается и апробируется на практике система воспитания и обучения солдат и подразделений. Суворов пишет «Полковое учреждение» (свой вариант воинского устава) и наброски к знаменитой «Науке побеждать». В своем полку он полный хозяин. В прусской же системе, которую насаждал Павел, хозяин не руководитель, хозяин – артикул. Прусская система убивала творческое начало, прусская система убивала субъектность. В прусской системе совсем не оставалось места милой русскому сердцу волюшке.

Это понимал Суворов: «Знай и дерзай!», «Спрашиваться разрешения старших крепко запрещаю!», «Местному всегда виднее». Это хорошо понимала Екатерина. Этого не понимал Павел, за что и поплатился. Однако поплатился, увы, не один Павел. Через четыре года Павла в результате государственного переворота сместят, но прусский дух мертвых артикулов прочно войдет в нашу жизнь, сумеет пережить все русские революции, включая революцию 1992 г., и благополучно дойти до наших дней.

Распространению и утверждению мертвого прусского духа в управленческом подходе на территории России, пожалуй, еще большую роль, чем Павел, сыграл «непревзойденный в России мастер муштры» А. А. Аракчеев, ставший при Павле начальником всех сухопутных войск. Павел после переворота ушел, а Аракчеев остался. При Александре I он становится военным министром. За свою безукоризненную исполнительность он настолько проникается доверием императора, что становится фактически премьер-министром, вторым лицом в государстве. Сам по себе, как человек, Аракчеев добр, фантастически бескорыстен (отказывается от наград, жертвует огромные суммы денег бедным кадетам) и безупречно честен, но русскую душу понять не может, отчего все время страдает: крестьяне в военных поселениях бунтуют, дворовые убивают его любимую наложницу, даже собственную мать умудрился обидеть, лишив ее по собственному недомыслию награды императора.

Во время царствования Николая I посеянный при Павле прусский дух дает свои обильные плоды. Разросшийся бюрократический аппарат делает страну практически неуправляемой.

«Канцелярская наглость составляла исстари хроническую язву России… При Николае эта наглость стала принимать правильные формы, несмотря на строгость императора… Прежде наглость действовала посредством нарушения законов, теперь она стала чертить законы, способствующие воровству… Деморализация осталась еще в подполье; канцелярские крысы, во тьме ночной, грызли государственную машину… Наконец вступает наглость высшего рода, где высокие сановники принимают инициативу и берут канцелярскую сволочь себе в сообщники… Николай Павлович служил России добросовестно, но ошибался в системе и был обманываем с отвратительным цинизмом»[2].

И сам Николай тоже весь под властью прусского духа, каждое утро начинает с выполнения оружейных приемов, женится на прусской принцессе Шарлотте, работает как машина по 18 часов в сутки. Получив инженерное образование, он относится к России как к огромной машине, совершенно позабыв о том, что она женщина, она живая. Россия в его руках чахнет, чахнет и он сам, в самом прямом смысле этого слова, он ведь тоже русский. В феврале 1855 г. Николай подхватывает грипп, потом пневмонию и в начале марта умирает, буквально за несколько дней до падения Севастополя…

Весьма любопытные записки о царствовании Николая I оставил Лев Николаевич Толстой: «Мы ночевали у 95-летнего солдата. Он служил при Александре I и Николае. (…) – А мне довелось при Николае служить, – сказал старик. И тотчас же оживился и стал рассказывать.