10 мифов о 1941 годе

В конце 1939 года, в начальный период «финской» войны, Красная Армия тоже провалилась — не катастрофически, как летом 1941 года, однако весьма постыдно. Сталин был этим, естественно, обеспокоен и, как я понимаю, решил сам для себя кое-что понять и другим дать возможность разобраться. Так было решено апрельское совещание 1940 года.

Обсуждение получилось полезным и живым. Просто ради собственного удовольствия, хотя и в интересах читателя — тоже, я несколько отвлекусь от темы (возможно, впрочем, и нет!) и приведу следующий фрагмент стенограммы выступления полковника Младенцева, командира 387-го стрелкового полка 136-й стрелковой дивизии:

«МЛАДЕНЦЕВ. Надо также отметить, что бойцы не боялись финнов и ходили в штыковые атаки.

Что ещё нужно отметить? Нужно отметить то, что наши бойцы боялись финнов тогда, когда их не видели, финны стреляют, а бойцы не видят их (финские снайперы и впрямь были способны воздействовать на самые крепкие нервы. — С.К.). Это на бойцов действовало морально, когда же бойцы видели живых финнов, они рвались в бой и их нельзя было удержать. Бойцы всегда стремились вперед, а не назад. Эту особенную черту нужно отметить.

Другую картину показали бойцы, прибывшие в пополнение из Гуляй-поля (смех).

ГОЛОС. Махновцы бывшие (Гуляй-поле — родина и «столица» Махно. — С.К.)

МЛАДЕНЦЕВ. Этот народ плохо дерется, бывшие махновцы, очевидно, потому что им по 37, 38 лет, очевидно, махновщину захватили.

Челябинское пополнение было хорошее, народ дрался хорошо и крепко дрался.

СТАЛИН. Эти мужики серьезные.

МЛАДЕНЦЕВ. Хорошо дрались…»

На апрельском совещании 1940 года в ЦК были подробно изучены провалы и обобщён положительный опыт финской войны. Атмосфера совещания была деловой и, одновременно, — раскованной, товарищеской. Выступило почти пятьдесят человек, в том числе сам Сталин с заключительной речью.

И после этого, как я понимаю, Сталин решил, что военные из «финских» провалов необходимые уроки извлекли и в возможной войне с немцами прежних ошибок не повторят.

Увы, начало Большой войны показало обратное…

Внимательный читатель может, впрочем, спросить: «Но где же последовательность автора? То он хвалит генералов РККА, то их осуждает… Но разве маршал Тимошенко или генерал армии Жуков, или генерал-лейтенант танковых войск Федоренко, начальник Главного автобронетанкового управления РККА, чем-то принципиально отличались от того же генерал-майора Кондрусева? Сложись иначе, тот же Кондрусев мог бы сидеть в ГАБТУ, а Федоренко — лежать в поле под Александровкой… Виноваты не столько конкретные люди, сколько система…»

И читатель, как ни странно, будет во многом прав. Вот только «системе», которая программировала будущие провалы, было к июню 1941 года не двадцать четыре неполных года (считая от ноября 1917 года), а добрых шестьсот с большим гаком лет, считая со времён развитого монголо-татарского ига. Это тогда в русском народе — широком и вольном, как русская природа, — наряду с народом Иванов, копившим силы для Куликова поля, начал складываться также народишко Ванек и Манек, всегда готовых целовать тогда — иноземный, а позднее — просто барский сапог.

Народ Иванов жил по правилу: «Служить, так не картавить, а картавить — так не служить!»

Народишко Ванек существовал по правилу: «Не сметь своё суждение иметь»…

Причём этот второй, мелкий и слабодушный, народишко Ваньков и «митьков» получил своё развитие во всех слоях населения России. И в высших слоях его процентное отношение к народу Иванов было намного большим, чем в народной толще.

В СССР Сталина, в России Сталина, ценили Иванов, но старая «Расея» оставила в наследство новой России — кроме прочего — и массовую «ваньковую» психологию. Иваны жили делом, Ваньки — шкурой. Генерал Иван Руссиянов готовил дивизию к войне и был к ней всегда готов. А «ванёк» с генеральскими петлицами готовился по преимуществу к отчётам, смотрам, проверкам, парадам и банкетам.

«Ваньки» всех уровней и провалили ту войну, выигрывать которую пришлось Иванам. И это — не «лирика», это — и есть правда истории и правда эпохи.