1-7 июля 2024

  Андрей Никулин - Набрел на свой старый текст, написанный задолго... | Facebook

July 03, 2024 00:28

наталья громова - Тут был разговор у Олег Лекманов о Мандельштаме... | Facebook

Тут был разговор у Олег Лекманов о Мандельштаме и Олейникове и вспомнили дорогого сердцу поэта капитана Лебядкина из "Бесов". И мой ненаписанный текст про то, что весь Ставрогинский шлейф от Лебядкина, Липутина и прочей не очень чистой силы - это, конечно же, протогерои будущего Булгаковского "М и М". Сарказм и юмор Достоевского несомненно вошел в ткань булгаковского мира. А уж сцена на празднике и литературная кадриль - это прямо-таки сеанс разоблачения в Варьете с освистыванием великого писателя Кармазинова (Тургенева). Не могу не процитировать. "На пустой эстраде вдруг мелькнула колоссальная фигура капитана Лебядкина во фраке и в белом галстуке....Вдруг в публике послышался крик: "Лебядкин! ты?" Глупая красная рожа капитана (он был совершенно пьян) при, этом оклике раздвинулась широкою тупою улыбкой. Он поднял руку, потер ею лоб, тряхнул своею мохнатою головой и, как будто решившись на все, шагнул два шага вперед и - вдруг фыркнул смехом, не громким, но заливчатым, длинным, счастливым, от которого заколыхалась вся его дебелая масса и съежились глазки. При этом виде чуть не половина публики засмеялась, двадцать человек зааплодировали. Публика серьезная мрачно переглядывалась; все однако продолжалось не более полуминуты. На эстраду вдруг взбежали Липутин с своим распорядительским бантом и двое слуг; они осторожно подхватили капитана под руки, а Липутин что-то пошептал ему. Капитан нахмурился, пробормотал: "А ну, коли так", махнул рукой, повернул к публике свою огромную спину и скрылся с провожатыми. Но мгновение спустя, Липутин опять вскочил на эстраду. На губах его была самая сладчайшая из всегдашних его улыбок, обыкновенно напоминающих уксус с сахаром, а в руках листок почтовой бумаги. Мелкими, но частыми шагами подошел он к переднему краю эстрады. - Господа, - обратился он к публике, - по недосмотру произошло комическое недоразумение, которое и устранено; но я с надеждою взял на себя поручение и глубокую, самую почтительную просьбу одного из местных здешних наших стихотворцев... Проникнутый гуманною и высокою целью... несмотря на свой вид... тою самою целью, которая соединила нас всех... отереть слезы бедных образованных девушек нашей губернии... Этот господин, то-есть я хочу сказать, этот здешний поэт... при желании сохранить инкогнито... очень желал бы видеть свое стихотворение прочитанным пред началом бала... то-есть, я хотел сказать, чтения. Хотя это стихотворение не в программе и не входит... потому что полчаса как доставлено... но нам (кому нам? Я слово в слово привожу эту отрывистую и сбивчивую речь) показалось, что по замечательной наивности чувства, соединенного с замечательною тоже веселостью, стихотворение могло бы быть прочитано, то-есть не как нечто серьезное, а как нечто подходящее к торжеству... Одним словом, к идее... Тем более, что несколько строк... и хотел просить разрешения благосклоннейшей публики. - Читайте! - рявкнул голос в конце залы. - Так читать-с? - Читайте, читайте! - раздалось много голосов. - Я прочту-с, с позволения публики, - покривился опять Липутин все с тою же сахарною улыбкой. Он все-таки как бы не решался, и мне даже показалось, что он в волнении. При всей дерзости этих людей все-таки иногда они спотыкаются. Впрочем семинарист не споткнулся бы, а Липутин все же принадлежал к обществу прежнему. - Я предупреждаю, то-есть имею честь предупредить, что это все-таки не то чтоб ода, как писались прежде на праздники, а это почти так-сказать шутка, но при несомненном чувстве, соединенном с игривою веселостью и так-сказать при самореальнейшей правде. - Читай, читай! Он развернул бумажку. Разумеется, его никто не успел остановить. К тому же, он являлся с своим распорядительским бантом. Звонким голосом он продекламировал: - Отечественной гувернантке здешних мест от поэта с праздника. Здравствуй, здравствуй, гувернантка! Веселись и торжествуй. Ретроградка иль Жорж-Зандка, Все равно теперь ликуй! - Да это Лебядкина! Лебядкина и есть! - отозвалось несколько голосов. Раздался смех и даже аплодисмент, хотя и немногочисленный. Учишь ты детей сопливых По-французски букварю И подмигивать готова, Чтобы взял, хоть понмарю! - Ура! ура! Но в наш век реформ великих Не возьмет и пономарь; Надо, барышня, "толиких", Или снова за букварь. - Именно, именно, вот это реализм, без "толиких" ни шагу! Но теперь, когда, пируя, Мы собрали капитал, И приданое, танцуя, Шлем тебе из этих зал, - Ретроградка иль Жорж-Зандка, Все равно, теперь ликуй! Ты с приданым гувернантка, Плюй на все и торжествуй!"

  наталья громова - Тут был разговор у Олег Лекманов о Мандельштаме... | Facebook

July 05, 2024 00:55

Альфред Кох - Прошли два года и сто тридцать два дня войны.... | Facebook