1

Мы пожали плечами — обычно заходить туда было строжайше запрещено — после того, как один незадачливый солдат слил всё топливо для дизельного локомотива. Нас, наверное, посчитали не столь тупыми.

Первый с конца у нас был электрический локомотив. Он использовался везде, где было напряжение и нужное оборудование — контактный рельс или линия электропередач. Это были самые счастливые для всего состава участки пути — поезд шёл быстро, плавно и без рывков. Часто на таких перегонах перезаряжались те, кому это было необходимо — генераторы работали на полную, контактная сеть давала почти неограниченное количество электричества — можно было развлечься с этим. В России таких участков было, к сожалению, совсем не много — в основном, у самых крупных городов, у которых остались ядерные электростанции, или у городов с работающими плазменными реакторами — таких было не много, и электричество было у зверей в избытке почти всегда, но не у каждого города с запасом мощности пролегала железная дорога. Сейчас мы как раз подходили к одному из таких участков.

Вторым локомотивом был дизельный — он сейчас и тащил весь наш состав, рыча своим движком. Обходить его пришлось по наружному борту, поскольку наш машинист не пускал туда вообще никого принципиально — топливо для этого локомотива было ужасающим дефицитом — а его как раз таки требовалось больше всего.

И последним, а точнее первым локомотивом был огромный чёрный паровоз. В его небольшую кабину мы вошли по внешней дорожке над огромными громыхающими своими сочленениями колёсами, тяжёлыми, как чёрт. Меня всегда впечатлял именно головной локомотив — самый большой из трёх, с огромным скотоотбойником перед собой — это был единственный паровоз, который мог потянуть за собой весь состав, включая два дополнительных локомотива. У нас его прозвали драконом — за его звук. И действительно, когда машинист растапливал топку, а потом запускал его — это было грандиозное зрелище. Меня неимоверно впечатлило это в первый раз, когда я увидел, как восемь пар стальных колёс вместе провернулись на месте, не трогая поезд с места — несколько раз, а потом, чуть замедлив свой ход, вперёд. Машина, весом больше чем пятьсот тонн, разгоняла состав до сотни километров в час, требуя при этом огромное количество угля, мазута и воды. Обычно этот гигант использовался только в крайних случаях — если не хватало дизельного топлива или не было электричества, а ехать надо было быстро…

И что самое интересное нам рассказал барсук — поезд был не наш, а из далёкой Америки. Как он оказался у нас, а главное, зачем — никто уже не знал. У нас его берегли, как священную реликвию, и старались без нужды не гонять. В России его слегка переделали, но лишь внешне — добавили дорожки, чтобы можно было ходить у котла прямо на ходу, и некоторые другие косметические особенности.

Шакал повёл нас в кабину этого самого паровоза. Доберман охотно завернул за ним, а я ещё минутку стоял, любуясь огромным тяговым механизмом колёс, сейчас работающим вхолостую. Очень хотелось пройти около котла по узенькой дорожке, оказаться на носу этого поезда… Но я был не настолько мал, чтобы там поместиться.

— Эй, ты там застрял? — поинтересовался Добб, высунув морду в запыленное окошко.

— Уже иду…

Внутри кабины было довольно тихо и уютно, хоть и не тесно. Тут нашлось место даже для небольшой полки, на которой можно было устроиться спать…

— Присядьте, — велел нам командир, указывая на неё, — У меня к вам небольшой разговор.

Я аккуратно поджал хвост к спине, усаживаясь на полку. Доберману повезло куда больше с этим делом.

— Чем-то провинились, товарищ капитан? — спросил доберман, следя за передвижениями шакала.

— Если не считать, что ты увёл у меня из-под носа ящик патронов, то строго наоборот. В данный момент мне нужны лучшие.

— Это приятно, — констатировал я.

Шакал приподнял свою фуражку пальцем, потом вообще снял её, растрепав свои уши.

— Могу сделать вам ещё приятнее, — сказал он, садясь на место кочегара, — Вы, наверное, думаете о увольнительной?

Я переглянулся с моим другом за пару секунд. Мы дружно кивнули шакалу.

— Отлично, — улыбнулся он, но как-то криво, — это не без подвоха.

— И в чём подвох? — прямо спросил доберман.

— Мне нужны лучшие, как я уже говорил. Ваша задача будет простая — в Москве вы возьмёте с собой Терминатора в качестве огневой поддержки и сходите за… — Шакал замолчал, почесав подбородок, — За ураном.

— За чем?! — дружно воскликнули мы.

— Вы не ослышались, дорогие мои. За ураном.

Я сжал зубы. Хорошо, что он предупредил сейчас, иначе окончательно бы испортил нам всю увольнительную. Баснословная стоимость даже грамма урана привлекла бы к нам такое внимание, что ввек не отстрелялись бы.

— Сколько? И почему не предупредили Терминатора? — стал уточнять Добб, но я перебил его.

— Эй, ты чего так сразу соглашаешься? — выпалил я, ударив его по груди.

— Ты же знаешь закон: приказы не обсуждаются.

— Точно, — подтвердил шакал, — Но это пока не приказ. Приказом это станет, если вы согласитесь.

— Тогда я повторю главный вопрос: сколько урана мы повезём и — главное — как.