0f38d74c480a4cc3f66ad4d0dc7c05fe

- «Привет, засранец, это Чо Кюхён. Чтоб тебе девственником семидесятилетие отмечать!» – Пожав плечами, монах убрал листок обратно в карман и мягко улыбнулся: – Что ж, кажется, он пожелал мне долгих лет жизни. Очень мило с его стороны, передайте это обязательно. Впрочем, я пришел не за тем, чтобы переписываться с моим уважаемым оригиналом. – Он в задумчивости опустил голову и потер большим пальцем подбородок. – Есть основания предполагать, что Хичоль скоро закончит играть и выйдет из тени.

- Прекрасно, – сказал герцог. Повернувшись к майору, он хитро улыбнулся ему, как единственному товарищу по грандиозному заговору: – Мы ведь готовы встретиться с самым женоподобным злодеем в истории литературы?

- Накроется он у нас медным тазом! – Майор, задорно рассмеявшись, похлопал друга по спине.

- А как мой Дже? – обеспокоенно спросил вампир.

- Замечательно, – ответил Кюхён, зачем-то отводя взгляд. – Чувствует себя хорошо, как и ребенок.

- А что там с Хёкки? Все домогается? У Джеши срок – восемь месяцев, чего этому придурку от него надо?

- Ничего больше не надо, держится на расстоянии, – быстро ответил монах. – Ну, в общем, я вам все сообщил, теперь мне нужно идти. Пожалуйста, выполните мою просьбу. – С этими словами он вернулся на стул, чтобы бедному певцу не пришлось разбивать себе лицо об пол, падая плашмя после его ухода.

- Кстати, ты в курсе, что нас всех, включая тебя, Римско-католическая церковь не одобряет? – с усмешкой поинтересовался вампир. Он расслабился, узнав, что Джеджун все еще жив, здоров и хранит супружескую верность, а потому решил немного поболтать с монахом. – Теперь, когда путешествия в фантазии – это открыто признанный факт, они считаются грехом. Ну, а порождения таких фантазий – тоже не ангелы небесные. Зато вот буддисты не возникают. Как думаешь, не сменить ли веру?

- Что же это за вера, если ее можно менять при первом неудобстве? – нравоучительно ответил монах. – Тогда это не более, чем клуб по интересам.

Он закрыл глаза, покинув тело певца. Чанмин вышел из кабинета и остановился в коридоре, в нескольких шагах от двери. Герцог занимал один этаж небольшого офисного здания совершенно безвозмездно на правах освободителя – в общем, повел себя, как самый обыкновенный завоеватель, и майор даже не разглядел в таком поступке ничего предосудительного, а другие деликатно промолчали, считая новую резиденцию очень удобной. Еще бы: здание было новое, светлое, с окнами во всю стену и парой лифтов при наличии всего четырех этажей. Некоторые британцы возмущались подобным поведением, и это тоже играло на руку Совету. Чанмин, растянув губы в снисходительной полуулыбке, покачал головой. Каких бестолковых людей только не было! Стоило не заплатить за аренду квадратных метров, как вполне положительные персонажи становились хуже тех, кто убивал без разбора. Наверное, потому, что Соединенному Королевству еще ни разу не пришлось испытать на себе силу безумия Хичоля.

Чанмин прислонился спиной к стене и повернулся к окну, за которым зеленели аккуратно подстриженные деревья. Это лето проходило без Джеджуна. А ведь весной, когда они поженились, оба были уверены, что проведут его так же, как прошлое – в Мексике, вдвоем, даря друг другу как можно больше нежности и любви. Чанмин мечтал, как будет прогуливаться, ведя под руку своего омегу, уже на большом сроке, чуть располневшего и с хорошо заметным животом. Джеджун представлялся ему невероятно милым, трогательным. Он хотел целовать его лицо и руки, слышать смущенный смех. Готов был потакать всем капризам, какие могли возникнуть у беременного, подбирать детские вещи, а засыпая вечерами вместе с любимым, чувствовать, как у него в животе толкается их малыш. Хичоль наказал слугу сполна – он лишился всего этого. Не находился рядом, когда омеге была особенно нужна его любовь. Но он еще мог застать рождение своего сына, увидеть, как Джеджун впервые посмотрит на долгожданного ребенка, возьмет его на руки. И ему нельзя было полагаться на герцога, следовало действовать самому, немедленно. В конце концов, это был его омега. Его семья.

РЕЗИДЕНЦИЯ ХИЧОЛЯ

Джеджун медленно открыл глаза. Веки были свинцовыми, в голове стоял густой туман. Вспомнить, что произошло, получилось не сразу, где-то около минуты омега вообще не соображал, где находится, ему даже казалось, что он дома, в мексиканском особняке. Наконец мозг начал обрабатывать информацию, которую подбрасывало ему зрение, и сделал вывод, что видимое помещение – это больничная палата в тайном дворце Хичоля. А уже после этого стали вспыхивать воспоминания, и тогда Джеджун, похолодев от ужаса, вскрикнул и сел на кровати, ощупывая себя. Живота не было.