0d173aa718094b51c86c391c2fbeaeba

Для нас, артисток, важны волосы. Вот что парни хотят видеть. Им нравится смотреть, как развеваются длинные волосы. Им хочется, чтобы ты их растрепала. Если твои волосы развеваются, они поверят, что у тебя в жизни всё хорошо.

В самые деморализующие моменты резиденции в Лас-Вегасе я носила приглаженные парики и танцевала так, чтобы волосы не развевались. Все, кто на мне зарабатывал, хотели, чтобы мои волосы развевались, и я об этом знала, но делала что угодно, только не встряхивала волосы.

Вспоминая те времена, я понимаю, насколько на сцене я отказывалась от себя, насколько, пытаясь наказать людей, которые держали меня в плену, я наказывала и всех остальных, в том числе - своих преданных фанатов и себя. Но теперь я понимаю, почему я тринадцать лет была как сомнамбула. Я была травмирована.

Сдерживая себя на сцене, я пыталась как-то бунтовать, даже если была единственной, кто знал, что происходит. Так что я не ерошила волосы и не флиртовала. Я двигалась и пела ноты, но в этом не было того огня, с которым я это делала прежде. Приглушение моей энергетики на сцене было моим собственным способом замедлиться.

 

Как артистка я чувствовала, что не смогу вернуть себе то чувство свободы, которое было у меня прежде.Свобода быть теми, кто мы есть, и делать то, что мы хотим делать - для артиста это всё. Под опекой у меня не было свободы. Я хотела быть женщиной в мире. Под опекой я вообше не могла быть женщиной.

Но после выхода альбома «Glory» всё изменилось. По мере того, как синглы из   «Glory» начали набирать популярность, я начала вкладывать в свои выступления больше страсти. Снова начала носить туфли на шпильках.   Когда я перестала так сильно стараться и позволила себе просто возвышаться на сцене как звезда, я обрела наивысшее могущество. И вот тогда я на самом деле почувствовала, что зрители возносят меня ввысь.

 

Продвигая альбом «Glory», я начала лучше себя чувствовать. На третий год жизни в Лас-Вегасе я начала потихоньку отстреливаться. Мне начал нравиться ослепительный блеск выступлений в Городе Грехов и спонтанное чувство, что я - живая перед зрителями. Хотя, возможно, я выступала не лучшим образом, некоторые части моей личности снова начали пробуждаться. Я снова смогла проложить мостик между артистом и зрителями.

Мне сложно объяснить людям, которые никогда не выступали на сцене, что это за ощущение - поток, соединяющий твое физическое тело с телами людей в зале. Единственная подходящая метафора - электричество. Твое тело излучает энергию в толпу, а потом энергия возвращается к тебе. Так долго я жила на автопилоте: единственный поток, к которому у меня был доступ, был внутри меня и мешал мне двигаться.

Понемного я снова начала верить в свои возможности. Некоторое время я никому не говорила. Держала в тайне. Так же, как я убегала в свои мечты от хаоса жизни родителей, когда была маленькой девочкой, сейчас в Лас-Вегасе, когда я была взрослой, но у меня было меньше свободы, чем в детстве, я начала убегать в новую мечту - в мечту об освобожлении от семьи и возвращении артистки, которая, я точно знала, живет во мне.

Всё начало казаться возможным. Мы с Хесамом были настолько близки, что начали обсуждать рождение ребенка. Но мне было за тридцать, я знала, что время уходит.

 

Когда начала действовать опека, я была просто ошеломлена назначениями врачей. Врач за врачом, и снова - врач, наверное, двенадцать врачей посетили мой дом за неделю. И при этом отец не разрешил мне пойти к врачу, когда я попросила о назначении на удаление спирали.

Когда учредили опеку, контролировать начали всё, повсюду были телохранители. Моя жизнь полностью изменилась, теперь, возможно, она была для меня более безопасна физически, но абсолютно ужасна в смысле радости и творчества. Многие говорили: «О, тебе спасли жизнь!». Но нет, на самом деле - нет. Зависит от угла зрения. От перспективы. Моя музыка была моей жизнью, и опекунство ее убило, разрушив мою душу.

До учреждения опеки я приходила в студии звукозаписи у уходила. Когда учредили опеку, целая команда отслеживала мои перемещения, даже если я собиралась пойти в туалет на студии. Я не шучу.

После отмены опеки я прочитала, что мой отец и Робин в компании Лу Тейлор «Tri Star» сотрудничали с охранной фирмой «Black Box», которую наняли для мониторинга и проверки звонков и сообщений, поступавших и исходивших с моего мобильного телефона, включая частную переписку с моим бойфрендом, переписку с моим тогдашним адвокатом и моими детьми, и, что еще хуже, отец даже установил в моем доме жучок. В моем собственном доме! Всё это осуществлялось в рамках их контроля.

Я ушла из дома подростком, потому что жить с моей семьей было ужасно. Сколько раз в детстве мне приходилось идти в гостиную в четыре часа утра и говорить: «Заткнись, мама!», а пьяный отец лежал в кресле в отключке - эти времена вернулись, когда я просыпалась в четыре часа утра и смотрела в потолок, задавая себе вопрос, как эти люди снова получили надо мной власть.