Звезды мудрого Бируни. Повесть

Возвращаясь в Ведар, Якуб радовался тому, что сумел выполнить поручения отца. Ему казалось, что он сделал это очень уверенно и разумно. Правда, он совсем не стал торговаться с Али и уплатил стеклодуву ровно столько, сколько тот потребовал. Подумав об этом, Якуб вдруг приуныл. Он вспомнил, как благодарил и низко кланялся ему стеклодув, прощаясь с ним. Не потому ли, что дорого взял за свою работу? И как это он, Якуб, мог поступить так легкомысленно - отдал деньги, нисколько не поторговавшись! Так не делает ни один уважающий себя купец. И где это видано, чтобы товар продавали без запроса! Ох, и хитер же этот болтливый Али! Совсем заморочил голову своими хвастливыми рассказами о дворе китайских императоров. Где уж тут торговаться! Голова пошла кругом. А отец, наверно, будет браниться. А может быть, и не будет… Ведь он не знает, какие сейчас цены на стеклянные сосуды. В Бухаре мало стеклянных сосудов. Купцы продают их с большим барышом. К тому же отец приготовил их для каравана, который должен пойти в Китай. Нет, отец не должен сердиться за то, что он сделал это упущение. Если бы он часто занимался этим делом, то сумел бы торговаться до хрипоты. Уходил бы и возвращался, как делают на базаре…

Пробыв несколько дней в Ведаре и получив нужные ему товары, Якуб стал собираться домой. Но ткач Ибрагим предупредил его, что в пути может случиться неприятность, если попадешься в руки телохранителей правителя Самарканда. Вот уже несколько дней, как они рыщут по городу в поисках лазутчиков, будто бы прибывших в Самарканд под видом купцов, странников и суфиев.[33] Только вчера Ибрагим стал свидетелем такой несправедливости: при нем был уведен в тюрьму молодой красивый купец из Нишапура. Его назвали лазутчиком, хотя он клялся именем всемогущего аллаха, что понятия не имеет об этом скверном деле.

- И его увели? - спросил испуганный Якуб. - Бросили в яму?

- Увели! Бедняга кричал на всю улицу, доказывал, что ни в чем не виноват, а его потащили…

- Как же мне уехать от тебя? - забеспокоился Якуб. - Я знаю: если угодишь в яму, то живым оттуда не уйдешь. Я видел яму у дворца бухарского хана. Я приносил несчастным еду. Там был старик, прикованный к столбу. Он лежал рядом со скелетом давно умершего узника и сам был похож на скелет. Я не слышал его голоса. За долгие годы от крика и воплей старик совсем потерял голос и что-то бессвязно бормотал синими губами. А рядом с ним был совсем молодой. Он не переставал плакать и стонать. Я бросил им свежих лепешек и немного плодов инжира. Я видел, как они ели, обливаясь слезами. Знаешь, Ибрагим, надо что-то придумать. Я не хочу попасть в яму.

- Я помогу тебе. Я попрошу самаркандского купца, который поведет караван в Бухару, взять тебя с собой. Этот человек всегда имеет охрану. Он так богат, что не может подвергнуться опасности. Его знает правитель Самарканда. С ним ты можешь спокойно возвращаться домой.

- Спасибо тебе, Ибрагим, ты добрый человек.

Наср ал-Балхи, о котором говорил Якубу ткач, был очень богат. Он делал поставки самому султану и пользовался всеобщим уважением. Наср хорошо знал Мухаммада ал-Хасияда и, когда услышал, что сын его в опасности, велел своим погонщикам заехать за Якубом в Ведар. Люди, посланные Насром, задержались в караван-сарае, дожидаясь горячей похлебки. Они не торопились в Ведар, и Якуб, не дождавшись их, стал раздумывать, не отправиться ли ему в путь одному со своими людьми. Он навьючил верблюдов и пошел к воротам посмотреть, не едут ли за ним погонщики Насра. И вдруг у двора Ибрагима появились всадники в одежде охранников самаркандского хана. Они спешились, окружили Якуба и стали расспрашивать, кто он, откуда, и тут же стали кричать, что поймали лазутчика. Они бросились к поклаже и стали развязывать вьюки. Но в это время из дома вышел Ибрагим. Он уже успел предупредить своего сына. Тот вылез в окно, пробрался к навесу за домом и, вскочив на коня, помчался в Самарканд за купцом ал-Балхи.

- Зачем торопиться? - спросил Ибрагим у непрошеных гостей. - У меня есть хорошее угощение. Вы очень кстати пришли в дом ткача, когда он празднует окончание большой работы. Все, что моя семья наткала за весь год, уложено в эти вьюки, и все это должно быть отправлено в Бухару. Давайте отпразднуем такое событие.

Старший в отряде остановился, бросил вьюк и внимательно посмотрел на ткача.

- А ты не врешь? Не выдумываешь? Разве все это не принадлежит молодому лазутчику?

- Какой же это лазутчик? И разве не видно, что здесь нет ничего, кроме ведарийской ткани?

Ибрагим стал развязывать узлы и вытащил несколько кусков желтой ткани. Якуб, бледный, с глазами, полными ужаса, ждал, чем же закончится этот разговор.

А старший отряда не унимался. Он громко кричал, что нарушен порядок и ткач, осмелившийся спрятать в своем доме лазутчика, предстанет перед судьями хана.

- Я готов предстать перед ханом, но зачем вам отказываться от доброго угощения? Отведайте питья и свежего барашка…