Звезды как пыль

Байрон почувствовал, что его решимость ослабевает.

— Дочь Правителя? Какое отношение имеет она ко всему этому?

— Она в еще более отчаянном положении, чем мы. У женщин более тяжелая доля. Что ждет юную, привлекательную и незамужнюю дочь Правителя, когда она станет такой же юной, привлекательной, но замужней? И кто в наши дни является желанным женихом? Ну конечно же, старый, распутный тиранитский придворный, похоронивший трех жен и мечтающий вернуть себе огонь юности в объятиях молодой девушки.

— Правитель никогда этого не допустит!

— Правитель допустит все, что угодно, да никто и не ждет его благословения.

Байрон представил себе Артемизию такой, какой видел последний раз. Волосы, убранные со лба, пышными волнами спадают на плечи. Чистая гладкая кожа, черные глаза, алые губы. Высокая, юная, улыбающаяся…

Такое описание подходит сотням миллионов девушек в Галактике. Просто смешно позволять такой глупости как-то повлиять на его решимость.

Однако он спросил:

— Корабль готов?

Лицо Джилберта сморщилось от внезапной улыбки. Но прежде чем он смог произнести хотя бы слово, послышался стук в дверь. Не мягкое жужжание фотолуча, не легкий щелчок пальцами по пластику, а именно стук, сопровождаемый звоном металла и оружия.

Стук, повторился, и Джилберт сказал:

— Вам лучше открыть дверь.

Байрон так и сделал. Два человека в форме вошли в комнату. Первый деловито отсалютовал Джилберту, потом повернулся к Байрону.

— Байрон Фаррил, именем наместника тиранитов и Правителя Родии вы арестованы.

— В чем меня обвиняют? — спросил Байрон.

— В государственной измене.

Выражение бесконечной горечи исказило лицо Джилберта. Он отвернулся.

— Хинрик оказался проворней, чем я ожидал. Забавно, забавно!

Это был прежний Джилберт, смеющийся и равнодушный. Брови слегка приподняты, как будто он рассматривал нечто отвратительное и в то же время интересное.

— Следуйте за мной! — приказал стражник. В руке его Байрон увидел нейронный хлыст.

Глава восьмая Женские юбки…

У Байрона пересохло в горле. В честном бою он запросто уложил бы на лопатки каждого стражника, у него просто руки чесались! Возможно, он справился бы и с двумя. Но у них хлысты, и стоит ему шевельнуть рукой, как они пустят их в ход. Он сдался. Выхода не было.

Но тут Джилберт сказал:

— Пусть он возьмет свой плащ.

Байрон удивленно взглянул на маленького человека. Тот прекрасно знал, что никакого плаща у него не было.

Стражник почтительно щелкнул каблуками и хлыстом указал Байрону на шкаф:

— Вы слышали милорда? Возьмите свой плащ.

Байрон медленно отступил к книжному шкафу и присел на корточки, ища за стулом несуществующий плащ. Он напряженно ждал.

Для стражников визиосонар был просто каким-то странным прибором, утыканным кнопками. То, что Джилберт нежно перебирает пальцами эти кнопки, им ни о чем не говорило. Байрон же напряженно сконцентрировался, уставившись на нейронный хлыст и не позволяя своему мозгу воспринимать никаких посторонних образов.

Но сколько же можно ждать?

— Вы нашли свой плащ? Встаньте! — приказал вооруженный стражник.

Он сделал нетерпеливый шаг вперед и внезапно остановился. Глаза его сузились от изумления и перестали следить за Байроном.

Вот оно! Байрон выпрямился и прыгнул, схватив стражника за ноги. Тот с шумом упал, и Байрон железной хваткой зажал его руку, державшую хлыст.

У второго стражника тоже было оружие, в данный момент совершенно бесполезное. Свободной рукой он дико колотил по воздуху прямо у себя перед глазами.

Джилберт звонко рассмеялся:

— Фаррил, вас что-нибудь беспокоит?

— Я ничего не вижу, кроме хлыста, — прохрипел Байрон. — Он теперь у меня.

— Прекрасно. А сейчас уходите. Они не смогут остановить вас. Их мозг полон несуществующих видений и звуков.

Джилберт увернулся от сплетенных в тесный клубок тел, катившихся прямо на него.

Байрон освободил руку и ударил снизу вверх. Удар пришелся по ребрам. Лицо стражника исказилось от боли, тело согнулось. Байрон встал, держа в руках хлыст.

— Осторожнее! — вдруг воскликнул Джилберт.

Но Байрон обернулся недостаточно быстро. Второй стражник обрушился на него и свалил на пол, подмяв под себя. Это была слепая атака. Невозможно было понять, что он видит сейчас перед собой. Несомненно было одно: Байрона он не видел. В горле у стражника клокотало.

Байрон извернулся, пытаясь ухватить выпавшее оружие, и увидел пустые глаза, глядевшие на невидимый для других ужас.

Байрон напряг ноги и попытался высвободиться, но тщетно. Трижды его бедра касался нейронный хлыст, и всякий раз Байрона передергивало от боли.

Клокотание стражника перешло в слова.

— Я вас всех! — орал он с безумным видом.

Очень бледное, почти невидимое мерцание ионизированного воздуха обозначило траекторию нейронного хлыста. Луч описал широкую дугу и коснулся ноги Байрона.

Байрон словно вступил в расплавленный свинец; словно на ногу ему упал целый гранитный блок; словно его укусила акула. Внешне с ним ничего не произошло. Лишь нервные окончания, управляющие болевыми ощущениями, были на пределе. Большего не сделал бы и кипящий свинец.