Звездопад

Директор заметил, что Бичико Лежава и один рабочий во время рабочего дня выпили и ходят по заводу навеселе, и объявил им по строгому выговору.

«Даже Лежава не пощадил!» — удивились все.

Так никто и не понял, из-за чего стрелялся Джумбер. Не понимали теперь, чем он жил, и попритихли.

Не прошло и недели со дня возвращения директора на завод, как из Тбилиси пожаловал представитель главка. На этот раз Тхавадзе не искал для него гостиницы и не справлялся, ел ли он в этот день или вообще питается святым духом.

Прощаясь, он проводил его до лестницы. Перед лестницей во дворе стояла светло-коричневая «Победа», но представитель главка целый час прождал автобуса в горячей тени акации.

А Тхавадзе в это время сидел в своем кабинете за приоткрытой дверью и думал: я должен жить так, чтобы мне не пришлось ничего скрывать от любимой женщины.

В пятницу вечером приехала Марго, привезла Гоче сладостей. Племянник не пошел к ней на руки, а отбежал к перилам балкона и молча поглядывал оттуда.

— Я же твоя тетя, миленький, — ласкалась к нему Марго. — Иди ко мне! Ты вон уже какой, вырос, а я ничего еще тебе не дарила. Каждый раз вбегаю сюда напуганная и, наплакавшись, убегаю. Конечно, ты не помнишь меня! Иди ко мне, родной, иди, мой маленький, иди…

— Если бы ты знала, Марго, как Гоча напугал нас с неделю назад!

— Боже мой, тетя! Что с ним случилось?

— Чуть не упал с Авксентиевой машины.

Марго в ужасе обернулась к Гоче.

— Погубить нас хотел, маленький?!

— С того дня мать его никак в себя не придет…

— Мака, моя дорогая… Она дома?

— Дома, во дворе, наверное, где-нибудь. Ты, случаем, не ездила к Мери? Как там ее свекор?

— Симон? Ах, какой добрый, какой мягкий человек!

— Дай ему бог!..

— Мери очень благодарна ему: родной отец, говорит, не любил бы меня так…

— Ну, а здоровье его как после операции, здоровье?

— Да вроде ходит понемножку, легкую работу себе выискивает, не привык без дела сидеть. Мери его от забот ограждает, а он ее…

— Ну да, она же беременная…

— Как хочешь, тетушка, а другие и близко к дому не подпустили бы обесчещенную девушку. Очень они хорошие люди.

— Без операции-то ему не обойтись, или как?

— Нет, без операции не выйдет, придется еще одну делать, у него резиновая трубка в животе.

— Наверное, об отце она мучается…

— Кто? Мака?

— Ну, да. Как вернулась оттуда, переменилась, не узнать… То работу какую-нибудь затеет без роздыху: убирает, стирает, полы моет, ни пить, ни есть не надо. Потом бросит все и молчит, а сама думает о чем-то, даже с Гено не разговаривает. И не хочет больше ехать туда.

— Неужели? Почему?

— Ничего не говорит, а я не знаю, что и подумать.

— Зачем ей говорить? Разве мы не знаем, какое у нее сердце золотое. Она спасла нас, спаси ее бог от всяких бед, не то Джаба Хибрадзе прикончил бы и меня, и родную сестру, и ее брата…

— Как там, кстати, этот парень? Взялся за ум? Семьей как-никак обзавелся. Наверное, и о нем она беспокоится…

— Вроде — да, Мери не жалуется.

— А Мери и не пожалуется…

Гоча, незаметно ушедший в дом, выскочил на балкон, подбежал к бабке и положил голову к ней на колени. Потом взглянул на Марго и, приподнявшись на цыпочки, что-то шепнул на ухо бабушке.

— Что ты говоришь? Помилуй бог! — заволновалась старуха.

— В чем дело, тетя Магдана? Что с ним?

— С ним ничего, его мать… — но Гоча прикрыл ладонью рот бабке. — Ладно, сынок, не скажу. Не скажу…

— Ма-ка? — одними губами спросила Марго.

Магдана кивнула. Мальчик забрался к ней на колени, устроился поудобнее и стал теребить воротник ее платья, исподлобья угрюмо поглядывая на гостью.

— Ну, так во-от… — бодрым голосом начала Магдана, чтобы не дать мальчику понять, о чем речь. — С тех пор все молчит и переживает.

— Ну, можно ли так? Слушаю тебя, тетушка, и сердце кровью обливается.

— До сегодняшнего дня с ней еще этого не было, — Магдана потерла кулаком глаза, показывая, что Мака плачет.

— Кто? Мака?! — не поверила Марго.

— Не говори! — Мальчик опять прикрыл ладошкой рот бабушке и надулся.

— Я и не говорю, сынок, я совсем о другом.

— Не говори! — с хрипотцой повторил Гоча, готовый расплакаться.

— Нет, Гоча, нет, дорогой! Не скажет.

— Я о другом, сынок, о бабке Анете, которая живет внизу у родника, у которой маленький Ило, твой товарищ… Ты же знаешь Ило? Что он тебе подарил?

— Замолчи!

— Хорошо, мой маленький, молчу, больше ничего не скажу. Ты куда бегал? К Цабунии в гости? Почему же не привел ее к нам, не сказал, что пришла тетя Марго и принесла тебе конфет? Ты угостил Цабунию конфетами?

— Нет!

— Ну, разве так можно, сынок! Цабу все тебе приносит, а ты…

— Он теперь угостит, — вставила Марго.

— Конечно, угостит, Гоча у нас добрый. Ну, иди, сынок, большой ты уже, устала. Сходи к Цабунии. У тебя есть конфетки в кармане?

— Не пойду.

— Упрямый ты, однако, какой. С характером…

Марго была поражена. Она не могла представить себе плачущую Маку, и первое, что пришло ей в голову, было: не скончался ли ее отец за те два дня, что она, Марго, уехала из Ианиси.

— Два дня назад я была там… Ну, да, позавчера, в субботу… Пока, говорят, дела идут на поправку, а дальше посмотрим.