Звездолет «Иосиф Сталин»

– Пятнадцать дней, товарищ Сталин.

Слова эти тяжело дались Менжинскому, но он их все же произнес. Генеральный секретарь посмотрел на председателя ОГПУ из-под насупленных бровей не грозно, но требовательно и спросил, медленно проговаривая слова:

– Вы понимаете, товарищ Менжинский что сейчас, там, в Турции гибнут наши с вами товарищи, советские люди, коммунисты? Что каждый день задержки это чья-то смерть… Вы понимаете это?

Менжинский выдержал взгляд, кивнул.

– Понимаю, товарищ Сталин. Но быстрее нельзя…

Непроизвольно он оттянул ставший тесным воротник гимнастерки.

– Мы не можем ошибиться. Если мы допустим оплошность, то их смерть окажется напрасной…

Несколько долгих секунд Сталин смотрел на него желтоватыми звериными глазами, потом отвернулся.

– Хорошо… Как вы считаете, доберутся они до Арарата?

– Думаю, что да.

– В таком случае этот аспект нам следует учесть в нашей Европейской и Азиатской политике. Я уверен, что верующие обязательно возмутятся, если пострадает святыня трех религий…

Год 1930. Январь Турецкая республика. Армянское нагорье

… Непривычно смотрелся из кабины неподвижный винт. Чудно как-то ощущать себя в кабине летящего самолета при неподвижном винте. Передернув печами, Федосей оглянулся. Справа, в метре от крыла, не больше, висел такой же самолет, и за стеклянным пузырем кабины виднелась голова в летном шлеме. Слева – закруглением уходящий вверх корпус ТБ-1.

Отсюда он не казался большим, но Федосей знал, что это ощущение обманчиво. Авиаматка была не просто большой – огромной…. Это дальний воздушный авианосец мало того, что нес под собственными крыльями четыре аэроплана, так еще и сам имел шесть пулеметов. К такому на кривой козе не подъедешь!

С другой стороны висели еще два самолета, но уже не истребители, а тяжелые штурмовики ТШ-1.

После вчерашнего налета белой авиации на позиции красных, командование решило ответить врагам тем же и они поднялись в воздух, чтоб прикрыть свои войска.

Под турецкие облака Федосей попал вообщем-то случайно.

Он не попал в число пятерых летчиков с «Троцкого», которых товарищ Бехтерев лично отобрал для выполнения особого задания Партии и Правительства, но поскольку высокое начальство решило использовать конфликт на турецкой территории как полигон для испытания новейших видов вооружений, Малюков попал в число тех, кому особо доверяли. С профессорским аппаратом, конечно.

Профессорское яичко сейчас не узнал бы и родной папа. Его оснастили двумя пулеметами, но в дело пока не пускали. Хватало других технических новинок. Хотя бы и таких, на которой он сегодня поднялся в небо.

Можно сказать и тут повезло – у красвоенлета Перовского обнаружилась дизентерия, и Малюков стал реальной заменой занедужившему красному герою. Тут учли и боевой опыт и умение стыковаться с авиаматкой.

Привычней было бы идти в бой на родной цеппелин – платформе, но «Товарищ Троцкий» остался в Свердловске, а нужда диктовала свои условия.

Мембрана шлемофона ожила.

– Всем пилотам. Приготовиться….

Федосей проверил ход штурвала, коснулся кнопки стартера, но отдернул руку. Торопиться не следует. Его от него никуда не уйдет.

– Впереди на десять группа самолетов противника численностью до пяти машин.

И тут же в ухо ударил голос командира.

– Пошли!

Противников Федосей пока не видел. Фраза «до пяти» могла означать все что угодно. Конечно, красный летчик врагов не считает, а только спрашивает «где» и бьет в хвост и в гриву. Но все-таки интересно, узнать по одному врагу «на нос» получается или поболее.

Задача перед ними стояла простая – отогнать чужие аэропланы от наших позиций и по возможности так, чтоб отбить охоту вообще летать в эту сторону.

Над головой длинно заскрипело, словно железный палец по тёрке, и звонко щелкнуло. Самолет, отцепленный от крыла клюнул носом, и откуда-то пришло уже знакомое мгновенное ощущение невесомости. Оно скользнуло из желудка вверх, Федосей сжал зубы, но тут пропеллер провернулся раз, другой и расплылся дрожащим кругом.

Где-то рядом летели товарищи.

Федосей глянул по сторонам. Так и есть. Все четыре самолета отделились от авиаматки. Четыре к пяти – нормальное соотношение, тем более, белые никак не ждут их в воздухе.

Солнце осталось справа, и веселая мощь мотора понесла его вперед сквозь уплотнившийся воздух. Через несколько минут на голубом горизонте появились черные точки.

Они росли на глазах, а в промежутках между ними появлялись все новые и новые. Три. Пять, семь, десять… Пришло желание выругаться, но пилот только присвистнул.

Двенадцать машин! Вот тебе и «до пяти»…

Их пока не видели, но скорее не оттого, что зрение у белых было хуже. Те пока просто не подозревали, что могут встретить соперников в турецком небе.

– Сокол! Сокол! Я– Второй. Их не пять! Их двенадцать!

– Вижу…

Материться красному летчику не к лицу, но в это «вижу» было вложено столько жара, что наблюдатель умолк.

Четыре крупных силуэта отделились от барражирующей группы и скользнули вниз.